Старуха достала откуда-то из-за себя библию, порылась в ней, и двор огласился ее дрожащим голосом:
- "Итак, неизвинителен ты, всякий человек, судящий другого, ибо тем же судом, каким судишь другого, осуждаешь себя, потому что, судя другого, делаешь то же!"
Мишка тряхнул головой и почесал себе левое плечо.
- "...Неужели думаешь ты, человек, что избежишь суда божия?"
- Барыня! - плачевно заговорил Мишка,- отпустите меня для бога... Я вдругорядь лучше приду послушаю... а теперь больно мне есть хочется... так те вот и пучит живот-от... С вечера мы не емши...
Барыня сильно хлопнула книгой.
- Ступай! Иди! - отрывисто и резко прозвучало на дворе...
- Покорнейше благодарим!..- И он чуть не бегом направился к воротам...
- Нераскаянные души... Звериные сердца,- шипело по двору вслед ему...
Через полчаса мы с ним сидели в трактире и пили чай с калачом.
- Как буравом она меня сверлила...- говорил Мишка, ласково улыбаясь мне своими милыми глазами.- Стою я и думаю... Ах ты, господи! И зачем только пошел я! На муку пошел... Где бы ей взять у меня эти застежки, да и отпустить меня,- она разговор затеяла. Экий народ-чудак! С ними хочешь по совести поступать, а они свое гнут... Я по простоте души говорю ей: вот те, барыня, твои застежки, не жалуйся на меня... а она говорит: нет, погоди, ты расскажи, зачем ты их мне принес? И пошла жилы из меня тянуть... Я - даже взопрел от ее разговору... право, ей-богу.
И он все улыбался своей бесконечно кроткой улыбкой...
Семка, надутый, взъерошенный и угрюмый, серьезно сказал ему:
- Умри ты лучше, пень милый! А то завтра тебя с такими твоими выкрутасами мухи али тараканы съедят...
- Ну уж! Ты скажешь слово. Дава-ко выпьемте по стакашку... за окончание дела!
И мы дружно выпили по стакашку за окончание этого курьезного дела.