Он боготворит Ивана Петровича Павлова. Несколько лег назад по его примеру пытался создать «Общество химиков – любителей физкультурных упражнений и велосипедной езды», как Павлов создал Общество врачей. Но у Ипполита ничего не получилось. Даже авторитет великого физиолога не помог, Прынцаев все время ссылается на высказывание Павлова: «Бодрость физическая является необходимым условием умственной энергии». Правда, Николай Николаевич не видит прямой связи между ними, но с пониманием относится к увлечению своего ассистента. Зимой Ипполит занимался организацией конькобежных соревнований, а сейчас – самое время для велосипедных пробегов. Он говорит, что Павлов на своей даче собрал целый кружок велосипедистов, всех своих домочадцев, кроме жены, усадил на велосипеды. И организует пробеги на дистанцию двадцать пять километров.
– Какое большое расстояние, – ужаснулась Полина Тихоновна, – нужна хорошая закалка.
– Да, так просто двадцать пять километров не выдержишь. В течение года надо тренироваться. Вот Ипполит, например, в любое время года в Петербурге ходит заниматься физкультурой в военно-гимнастический зал Инженерного замка – причем каждый понедельник.
– Велосипедная езда, наверное, превосходное целебное средство... – размышляла на ходу Полина Тихоновна, – думаю, она полезна для лечения слабой груди, вялого пищеварения, слабого дыхания, ожирения, малокровия... Надо будет спросить у Климушки.
Мура почти не слушала разговор старших, она и так почти все знала об увлечениях Прынцаева. Гораздо больше ее интересовал шедший впереди граф Сантамери.
По дороге им попадались нарядные дачники, многие из которых устремлялись к импровизированному циклодрому. Среди публики выделялись морские офицеры – их было немало, потому что из Кронштадта на взморье ходил пароход, и получившие увольнительную офицеры предпочитали отдохнуть среди праздной толпы: здесь, в курортной местности, проще заводились романтические знакомства. По одним и тем же дорожкам ходили те, кто никогда вместе не собирался в столице: дочери фабрикантов и купцов, художественной интеллигенции и научных светил, свеженькие мещаночки и изломанно-томные декадентские дамы... Велопробег не мог не заинтересовать физически сильных и выносливых людей...
Мура, хоть и смотрела напряженно в спину графа Сантамери, пытаясь расслышать, что он говорит своим спутницам, все же иногда успевала замечать и идущих ей навстречу молодых людей. Один из них, стройный красавец в светлом модном костюме, весьма бесцеремонно разглядывал Брунгильду, Зизи и Рене, поравнявшись с ними, он шутливо отдал честь и подмигнул. Но кому из троих – Мура не поняла.
Она обернулась на прошедшего мимо красавца, не заметившего ее, и через несколько мгновений он обернулся тоже.
– Мурочка, так можно и шейку своротить, – шепнула укоризненно Елизавета Викентьевна. – И потом – это не совсем прилично. Мура смутилась и ускорила шаг. Впрочем, скоро все оказались в толпе зрителей, желающих видеть старт велосипедистов. Их собралось достаточно много, сошлись не только дачники из окрестных дач, но и местные жители, и даже петербуржцы, прибывшие сюда на извозчиках со станции. Самая элегантная публика осталась сидеть в стоящих тут же пролетках. Дамы в широкополых шляпах, обильно украшенных атласными лентами, венками из искусственных листьев, гирляндами незабудок, роз, маков, гвоздик, держали в руках раскрытые кружевные и батистовые зонтики Мужчины в светлых чесучовых и фланелевых костюмах служили выгодным фоном для цветного дамского великолепия.
Мура посмотрела на своих спутниц: пожалуй, только Зизи в шляпе, похожей на полную овощей салатницу, могла сравниться с приезжими дамами.