Да ведь таких-то в России большинство, снова оживился Иван.
Может быть, согласилась дочь
Мы тут все такие, не унимался Иван. Ты на нас с матерью посмотри. Ну чем мы не великомученики? Скажи! С утра до вечера в работе, а прок от этой работы какой? Ни машины у нас нет, ни золота, ни серебра, только огромные валенки с галошами на ногах, да фуфайки на теле. Вот и всё наше богатство.
Вы ещё хорошо живете.
Да я не жалуюсь, просто к слову пришлось.
У вас всё есть.
Да я согласен. Есть. Я ничего против не имею. Мой отец ещё хуже жил. Вот только зачем по телевизору-то нам всё врут. Прямо неудобно как-то. Иногда в голову такое лезет, хоть письмо президенту пиши. Ведь президент-то он, вероятно, правды не знает. Вот ему и кажется, что всё у нас хорошо. Всё в порядке.
А у меня в голове сейчас полная ясность, радостно сообщила дочь. Всё на своих местах: и земля и небо, и свет и тьма. Только неясно, где начало и где конец всему этому?
Чему? не понял Иван.
Тому, что называется жизнью.
Так ведь есть рождение и смерть, попробовал объяснить Иван.
Это для одного существа, а меня волнует Вселенная, спокойно уточнила дочь.
Иван Филиппович недоуменно пожевал губами и подумал про себя: «Черт знает что!» А Вера, между тем, продолжила:
Мне кажется, жизнь отдельного человека на земле вообще не имеет смысла. Без прошлого и будущего отдельный человек ничего не значит.
Да я ничего против не имею, снова оправдался Иван, только к нам с матерью больно-то не прислушивайся. Неудобно как-то.
Сказал это и почувствовал себя перед дочерью глупым старикашкой, которого легко поставить в тупик.
***
По профессии Иван Филиппович был ветеринар, всю жизнь он копался в скотских болезнях, колхозных дрязгах, и, видя по утрам в тусклом зеркале свое коричневатое лицо, всегда почему-то удивлялся: неужели это он? Почему такой старый, сухой и серый, как майский жук? Ведь, кажется, совсем недавно кожа приятно лоснилась на покатом лбу, на щеках горел румянец, а глаза блестели так сильно, что жена их видела даже в темноте. Дочь Вера была желанным ребенком. Её любили, как любят в России светлое будущее, с ней связывали массу радужных надежд.
Вот только в любви, папа, я ничего не понимаю, однажды призналась дочь. Столько романов написано об этом, столько сказано, а я в своих чувствах разобраться не могу. Есть природа, есть музыка, есть Бог. Неужели любовь может заменить всё это? Всё переиначить Мне как-то не верится. Ну, как это так! Я увижу его и забуду обо всем. Про облака забуду, про звезды, вкус ягод лесных забуду, запах меда и шум дождя. Нет, не верю. Это неправда. Так не бывает.
Ну, как тебе объяснить. Бывает, наверное, попробовал возразить Иван Филиппович. Любовь надо испытать. Только тогда всё поймешь.
Но я испытала уже, неожиданно призналась Вера, и ничего не поняла.
Когда это ты успела? искренне удивился отец.
Ещё в школе. Помнишь, к нам приехал тогда на практику новый учитель физкультуры, высокий такой, темноволосый, красивый.
Припоминаю, соврал Иван.
Его звали Анатолий Сергеевич. Он отработал в нашей школе три месяца, а потом уехал.
Ну!
Так вот, он очень понравился мне. С ним было интересно. Он стихи мне читал.
Какие ещё стихи?
Ахматову кажется. Всё время читал стихи и смотрел на меня как-то странно, как Демон смотрит с картины Врубеля. И в глазах у него таился огонь, как будто он говорит одно, а хочет сделать другое. Язык его гладит, а цепкие руки готовы схватить и смять.
В это время она показала своими тонкими пальцами, как можно схватить и смять. У неё получилось убедительно и хищно.
В его квартире перед окном стояла декоративная пальма, рядом с пальмой диван. Я всегда садилась под эту пальму на диван и смотрела в пасмурное окно Помню, он стихи написал к моему дню рождения? Там были такие строки:
В руке твоей моя рука,
И мы летим под облака,
Как птицы белые в ночи,
Туда, где сходятся лучи
Вселенной.
Где царство радуги и тьмы
Ввергает в панику умы
Великих некогда людей,
Плененных красотой идей.
Признаться, я и сейчас не понимаю, о чем это. Кажется красиво, а вдумаешься мурашки идут по коже больше ничего.