В вагончик вошел молодой парень. Нет, это не чемпион. Это его младший брат не такой спортивный, но ещё более наглый и жестокий.
Ты куда, сука, звонишь? двинулся он на диспетчера.
Никуда я не звонила, попятилась от него Татьяна.
Но пятиться было некуда позади стена. Лицо её оставалось спокойным, и только нервно сцепленные пальцы выдавали в ней волнение.
Звонкий звук пощечины подкинул меня на ложе. Подкинул, но не выкинул. Первая мысль женщину бьют! заменилась второй уже не бьют И, наконец, третья мысль решила всё не стоит из-за пощечины чужой бабе терять свою голову. Я остался там, где был.
Между тем, незваный гость сбросил на пол проводной телефон и растоптал его в лепешку. Пока он расправлялся с невинным средством связи, диспетчер бочком-бочком мимо стола, мимо него через порог и на стоянку машин здесь хоть люди нормальные, а не этот чертоброд. Разгром продолжался на пол вслед за компьютером полетел телевизор. Потом была попытка разбить ногой выключатель. Нога салаги не дотянула до цели целых полметра. Обескураженный, он немного подумал. И саданул ногой в окно. Стекло, конечно же, не устояло. Уходя из вагончика, погромщик бутылкой минеральной воды со стола диспетчера разбил-таки выключатель, и мое убежище погрузилось во тьму.
Впрочем, нет в разбитое окно и распахнутую дверь от уличных фонарей проникало достаточно света, чтобы не спутать, куда бежать, если мстительным братьям вдруг вздумается наш вагончик поджечь. На стоянке уже перестали шлепать подошвами по сырой земле. И стоны прекратились, и маты, и харканья Слышен только бубнеж не-разбери-поймёшь кто кому и о чем говорит.
Но, кажется, страсти улеглись может, время вставать? И что я скажу? Мол, здрасьте, ребята, вы тут всех избили, а меня позабыли Я подумал о ложе, спасшем меня от расправы, с нежностью и любовью. Не раз прежде на нем засыпал, но никогда мне топчан не казалось таким надежным и уютным. А сейчас можно спать на нём ни о чем не заботясь буря меня миновала и вряд ли вернется, звонков на вызов больше точно не будет.
Если не спится, то думай о том, что любовь или ненависть к женщине имеет свою оборотную сторону. Вон Вовик сболтнул сгоряча лишнего и получил старицей. Или, к примеру, скажет Наташа своему повару, что нравится ей другой, и тот заявится в наш вагончик нет, ни с жареной картошкой на сковородке, а с дружками и что тогда делать? Не с руки мне после пятидесяти лет кулаками махать. Хорошо было раньше, когда пистолеты решали, чья будет красавица. Не помеха возрасту был «пиф-паф».
Впрочем, дерутся не только из-за женщин бьют воришек и хулиганов. Просто лупцуются, потому что руки чешутся и по пьянке.
Я поежился под матрасом, в который раз уже подумав, как мы, водители «Дилижанса» беззащитны перед обстоятельствами. Никакая ведь «крыша» не поможет, если убийца сядет в авто и приставит «финку» к горлу. Нет, определенно надо менять место работы. Ну, а пока лежу и жду утра.
Почему-то в вагончик никто не возвращается. Впрочем, что тут без света делать без телевизора и телефона.
Только подумать успел, порожек тихонечко заскрипел, и в вагончик вошел наш герой избитый чемпионом Европы Вова. Он с трудом опустился на топчан без матраса, даже охнув от неосторожного движения. В солидарность с ним я почувствовал привкус кровавой горечи во рту.
Несчастный сидел, угрюмо глядя на дверь, а я подумал почему же он не убежал в темноту? Тут до отдела милиции всего два квартала. Может быть он согласен с наказанием получил по заслугам и ни на что не жалуется.
Вова однако отшатнулся к стене, когда в вагончик вошел младший брат чемпиона.
Простите милорд, засмеялся урод. Вы, кажется, отдышались? Тогда продолжим процедуры.
И ударил жертву кулаком по лицу. Тот, охнув, подобрал ноги и свернулся калачиком на топчане. Нападавший попеременно то кулаками, то ногами вбивал его беззащитное тело в доски ложа.
Так почему же Вовик не убежал? На что он надеется?
После нескольких минут избиений несчастный в отчаянии вскричал:
Ты убьешь меня!
А я и хочу тебя убить, сказал юный садист, пытаясь Вовику вывернуть руку, которой он прикрывал голову. Неужели ты думаешь, что мы пришли тебя проучить?
Жертва оказалась сильней, и нападавший, оставив руку, обрушил на голову свой кулак:
Умри, падаль!