Я зарылась лицом в подушку рыдая от нахлынувшей духовной боли. В те минуты я была снова одинока, и лишь моя малышка, толкающая меня изнутри, напоминала мне, что это не так.
Моя малышка.
Каково моей сестре, потерявшей дочь? Носить все 9 месяцев под сердцем и потерять ребенка? Я еще сильнее заплакала, сострадая ее горю. Мне снова стало страшно за свое дитя.
Пусть моя дочь живет. Господи, пусть живет, молясь всей душой, шептала я.
Среди ночи я проснулась от того, что у меня скрутило живот. Может, несварение желудка, наверное, пельмени были жирными. Или, просто от нервов?
Но, когда я в шестой раз посетила туалет, ощущая все нарастающий, схваткообразный, пока еще терпимый дискомфорт, до меня дошло у меня начались роды.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Камила
Ильнур и Наиль «сдали» меня в роддом. Обернувшись, я заметила, какими были выражения на их лицах обеспокоенными, растерянными.
Все будет хорошо, скривив лицо от нахлынувшей боли, произнесла я на прощание. Уже не смея смотреть на братьев, я направилась в приемное отделение. После одной, крайне неприятной процедуры, меня, одетую в широкую, но такую короткую сорочку, которая едва прикрывала мою попу, повели прямо в предродовое отделение.
Запах лекарств, холод, исходящий от стен, насмешливые разговоры медсестер, приглушенные стоны рожениц, и осознание того, что, кроме меня, никто не пройдет этот путь, все окутало меня с головы до ног.
Схватки в очередной раз напомнили о себе, и я вцепилась в кровать. Пытаясь дышать, как учили на видео, я наивно надеялась, что мне это поможет.
Но ближе к рассвету все изменилось схватки сталь столь сильными, что мое горло и легкие разрывало от крика. Я окинула предродовую палату затуманенным от боли взглядом две женщины, что были здесь, уже благополучно разродились. Я же продолжала находиться в подвешенном состоянии, не понимая, когда же придет и мой час встретиться с ребенком.
Я снова закричала, хватаясь за железную кровать столь сильно, что на моих руках вздулись вены.
Боль была слишком сильна, а я, судя по всему, слишком слаба. В короткий момент передышки между схватками, я устремила затуманенный взор в окно там начинался рассвет.
Тимур, где же ты, еле выдохнула я, а потом, боль снова накрыла меня, заставляя еще сильнее закричать
Сквозь звуки телевизора, показывавшего передачу «смак», которую смотрели где-то там, послышались женские голоса. Они стали различаться все громче и громче. Наконец, нарушив мое затянувшееся одиночество, в палату зашли врач и медсестра. Последняя прикрепила к моему каменному животу датчики.
Ктг хорошее, изрекла рыженькая медсестра, окидывая меня теплым взглядом. Она отошла в сторону и очередная схватка скрутила меня столь сильно, что я снова закричала.
Что уж, так больно? вопросила врача, ощупывая живот своими прохладными пальцами. Боже, прохлада была сейчас самое приятное потому что мое тело горело от боли.
Больно, не узнавая свой осипший голос, ответила я.
Ой, а с мужиком спать не больно, а рожать больно, в голосе врача сквозило осуждение, Ирина! Давайте капельники поставим, пусть женщина отдохнет.
Прохладная жидкость потекла по моей правой руке.
Это промедол. Сильная вещь, его применяют военные, так что, поспишь, отдохнешь, а потом на кресло, рожать.
Врач и медсестра снова ушли. Я прикрыла глаза, окунаясь в забытье. Я честно надеялась, что промедол подействует. Но мое желание проконтролировать ситуацию, не упустить чего-то важного, не позволили мне ни уснуть, ни забыться сном, ни, тем более, отдохнуть. Я снова горела в агонии боли.
Когда на пороге замаячили люди в яркой медицинской одежде (и я поняла, что они с реанимации), я готова была побежать за ними (насколько это было вообще возможно в моей ситуации). Я знала они пришли за мной. А это значило лишь одно впереди ожидало кесарево сечение. Но мысль об операции не пугала меня. Лишь бы дочка родилась живой. Лишь бы эта боль закончилась. Сквозь приглушенный гул я услышала старческий, женский голос:
Вы чего девчонку мучаете? Неужели нельзя было поставить капельник? Так, Ирина, давай попробуем.
Все закрутилось завертелось вокруг меня. Люди из реанимации исчезли. Я каким то образом оказалась уже в родовой палате. Минута, две Усилия, вздох, снова усилия, и молитва, которую отбивало сердце: «Господи, помоги».