О возлюбленная Афина-покровительница, позаботься о них, счастливых, на опасной сисситии. Селасфора10, о благая, прикрой их в битве неравной спасительным щитом.
Пятеро всадников обернулись к Фуклу. Почему он воззвал только к богиням, не попросив помощи у богов? В чём подвох? Метек и не думает шутить Фукл машет отчаянно рукой. Мудрый управляющий поместьем в курсе не только запасов фуража, но и дел душевных. Шестой друг прикладывает правый кулак к тому месту, где бьётся сердце.
Фукл, любезный, я тебя обожаю! Вернёмся живыми! Обещаю тебе! Гермократ машет в ответ рукой, за ним грустная Мегиста, потом расчувствовавшийся Протагор и, наконец, сдержанно двое непроницаемых друзей.
Гермократ, надо бы жалованье поднять Фуклу. Накинь-ка заботливому мужу серебром. Прошу, не жмись, не тот случай, обращается вкрадчивым шёпотом к другу Мирон. Чуть слезу не пустил, душевно же о тебе радеет.
Да, ты прав, как вернусь, одарю его чем-нибудь ценным. Жалованье подниму. Вместе трапезу вечернюю проведём. Хозяин поместья снимает шляпу у старинной придорожной гермы. Гермес прощально улыбается из серого камня. Обширные владения семьи гамора закончились. Впереди извилистая дорога на Сиракузы.
Учитель, нам не в Сиракузы, уважительно поправил Протагора Граник, когда тот привычно повернул к видневшемуся вдалеке городу. Граник обеими руками почтительно указал в противоположную сторону. Сисситии гаморов всегда проходят в фамильных поместьях. Сегодня пройдёт в семье рода Полидама.
Гамор Полидам взял на себя отеческую заботу о воспитании Гермократа и Граника. Так что для этих двоих Мирон блаженно поднял глаза к облачному весеннему небу, принял возвышенный вид каменной статуи, отстранённой от мирских дел, жеребцов места родные. Возможно, тебе, Мегиста, поместье Полидама понравится. Ухоженное, богатое, в садах благоухающих. Там твой муж отличился. Как отличился? Сейчас расскажу
Два «жеребца» не стали обижаться на прозвище, Мегиста мило улыбнулась и отвернула лицо к морю, пытаясь подавить смех.
У гостеприимного Полидама я частенько гостил в детстве. Там наглым жеребцам от меня ух как крепко доставалось. Мирон потёр кулачища. Мегиста с трудом взвесила на ладони кулак Мирона. Иногда они побеждали меня, но только потому, что жеребцы были в большинстве. Гермократ так понравился Полидаму, что попечитель превратился в исполнителя желаний. Что бы ни попросил деточка отказа нет. Видишь ли, мой Протагор, у Полидама нет сыновей Сгинули сыновья с первой женой в бунте худых изрубили их звери-мятежники Три дочери у Полидама от второй жены. Полидам к жеребцам относится как иная любящая мать к своим собственным родным сыновьям. Привязался Полидам к двум наглецам чистой душой, а жеребцам хитрющим только этого и надо было! Гермократ тот вообще с шеи Полидама не слезал. Спал, ел, играл и всё на шее Полидама. Учитель, ты увидишь собственными глазами старика. Очень крутого нрава муж, предупреждаю, мой Протагор. Очень-очень прошу, Протагор, не спорь с ним. Полидам его и вон того жеребца-рысака, Мирон пренебрежительно кивнул головой в сторону расплывшегося в улыбке от приятных детских воспоминаний Граника, в город по праздникам возил на повозке, запряжённой лучшими быками с золочёными рогами, сплошь по телу в дорогущих лентах и при пышных венках из роз и фиалок. Напоказ прогуливал, сам же в лучших одеждах, умащённый, рядом с быками, в окружении флейт, чинно шествовал. Честь незаслуженную оказывал приёмным воспитанникам. О-о-о! Право же, такое стоило увидеть! Зрелище по пышности было ещё то!
Понимаешь, Протагор, мне в наивном детстве опекун Полидам казался каким-то ужасно свирепым ночным духом. Глупость, конечно, малолетняя! У него на лице чудовищный шрам от меча. Мирон провёл наискось ребром ладони от правого виска, через нос до шеи. Память о мятеже худых. Боялся жутко я Полидама. Крепкий муж, выше меня, ка-а-ак выпучит страшно-страшно зелёные глаза, шрам сложится поперёк лица, и передо мной нет, не человек ну прямо вылитый грозный дух ночи!
Протагор сдержанно улыбнулся. Мегиста тихо засмеялась.
А мне тогда, развесёлая Мегиста, было не до смеха. Мирон помахал перед собой ладонями. Как Полидам гаркнет оглушительно у меня аж поджилки от страха сводит и в животе холодеет. Казалось мне раз! и откусит голову Полидам, съест быстренько заживо, а костями костёр растопит. Всё нет больше Мирона. Никто и не сыщет моих бренных останков! Я и сейчас, честно скажу, побаиваюсь опасного старца. Мирон поиграл могучими плечами, словно от пронизывающего холода. Присвистнул отогнал воспоминания в колючие придорожные кусты.