Клаустрофобия
1
Мы жили в комнате 206. Мы пили в комнате 206. Мы блевали в комнате 206. А зубы чистить ходили в умывалку в конце коридора.
Тюков, сказал я. Мы кретины.
Почему? спросил Тюков.
К нам никто не ходит.
Ну и что?
Я и говорю кретины.
Володя тем временем сидит в наушниках и учит свой английский. С ним разговаривать бесполезно. Он может сейчас только губами беззвучно шевелить. Но у него ничего не выйдет. У него не в губах дело. У него мозг чисто русский до самого копчика. Он не может переварить предложение I saw her crossing the street, слегка нерусское по структуре, или даже просто произнести первый звук в слове the.
А я кретин. Ко мне никто не ходит. Но ничего. Теперь я это осознал и буду с этим бороться.
Тюков, говорю я. Я пошёл.
Нет, Константин. Ты поехал.
Неважно. Убери весь этот срач. Я хочу, чтобы у нас появлялись гости.
Костя, зачем? Нам тут и втроём-то тесно.
Мне тесно, когда я один.
И я вышел. Поднялся по лестнице и ткнулся в первую попавшуюся комнату. Успел заметить номер на двери: 309.
2
На кровати в позе лотоса сидел абсолютно голый мужчина. Его взгляд был устремлён в бесконечность, а в ухе висела золотая серёжка с подвеской в виде сердечка.
Извините, сказал я. Я не постучавшись вошёл.
Они светлые и чистые, как козлиный пух, сказал человек на кровати. Они тоже ходят и стучат. Их барабаны большие и звонкие, как гора Арарат. Да славятся они вовеки веков.
Аминь, сказал я на всякий случай. А кто это они?
Мой собеседник изрёк нечто, что я не собираюсь излагать на бумаге, поскольку в этой тираде каждое второе слово было нецензурным.
Отойди, добавил он. Ты икону загораживаешь.
Я обернулся. За моей спиной на стене висело кривоватое изображение волосатых парней в кожаных куртках, вчетвером оседлавших один уродливый мотоцикл.
Я это, сказал я нерешительно, в гости хочу кого-нибудь. Вы не знаете, где здесь кто-нибудь живёт?
Меня Селивестром зовут, сказал голый человек. Хочешь присоединяйся.
К чему?
Садись рядом, устремляй свой разум в шестнадцатую плоскость космической энергии и кайфуй.
А мне серёжку выдадут? с надеждой спросил я.
Нет, ответил Селивестр. Некоторые просто мочку уха отрезают. Но это ведь не главное.
А что главное?
Главное достичь абсолютного просветления. Чтобы любой раб космоса, насколько ли бы то нибудь безгрешен он ни не был, мог прозреть насквозь каждую клеточку твоей плоти и пресытиться. Присоединяйся.
Я сел рядом с Селивестром в позу лотоса и начал считать плоскости космической энергии. Очнулся я от того, что моего лица коснулось горячее дыхание Селивестра.
Э сказал он, внимательно глядя мне в глаза. Да ты ещё недостаточно просветлел. Надо, чтобы зрачки ушли внутрь и не реагировали на свет. Свет внутри нас, понимаешь?
ППАННИММАЙУУ, сказал я и снова впал в транс.
3
Это была, кажется, комната 313. На каждой из трёх кроватей сидело по одной девушке. Они читали три книги красную, синюю и черную синхронно переворачивая страницы ровно через 25 секунд.
Здравствуйте, сёстры, сказал я, осенив их священным манием своих пальцев, сплетённых в косичку, знаменующую собой блаженность великого просветления, да славится оно вовеки веков.
Кажется, кто-то вошёл, сказала девушка в красной юбке.
И что будем делать? спросила девушка в синей юбке.
Как вошёл, так и выйдет, ответила девушка в чёрной юбке.
Они со звонким шорохом перевернули страницы.
Это сказал я. Космос он большой. Давайте друг к другу в гости ходить.
Чего он хочет? спросила девушка в красных туфельках.
Он хочет в открытый космос, ответила девушка в синих туфельках.
Пожалуйста, сказала девушка в чёрных туфельках. Сколько угодно.
Они перевернули страницы и на всякий случай подтянули края юбок к коленям.
Это сказал я, вы меня не поняли. Может, вам нужно чего-нибудь. Так вы это заходите чаю попить.
Может, он чаю хочет? предположила девушка с красными ногтями.
Да вроде нет, отозвалась девушка с синими ногтями.
А столовая в другом здании, заметила девушка с чёрными ногтями.
Они разом оторвали взгляды от книжек и крикнули:
Чарли!
Из тумбочки в углу вылез двухметровый дог пегой масти с газовым баллончиком в зубах.