Счастливое было время, вздохнула Мама.
Да уж, я слышал, у вас, у городских, бывают такие причуды, с ехидной усмешкой вступил в разговор вдовый дедушка Филипп, отец Папы. А вот у нас, у деревенских, зеркальных шкафов тогда в помине не было, и сыночка нашего мы с покойницей «сочинили» прямо в лесу, на пасеке. Пчелки у меня были злые, смерть. Оно и хорошо, что злые, потому что у нее, тогда еще даже не невесты, ухажер был. Все обещался мне голову проломить, если она ко мне ходить станет. Следили его товарищи за нами и нигде нам нельзя было уединиться. Однажды она все-таки пробралась ко мне на пасеку. Тут уж нам стало полное раздолье. Двести ульев вокруг, а мы с ней посредине на лужочке. Лето, солнышко печет, листочки плещутся, травы душистые по грудь, ручеек бежит, и мы с ней, значит, вдвоем медом балуемся Стали раз к нам гости подбираться замотали рожи рогожей, вооружились снопиками дымящими, да только пчелки у меня такие свирепые, что им и дым нипочем, а под рогожу они, конечно, мигом пролезли. Как пошли гостей ошпаривать, как пошли! Гости снопики подожженные побросали, рогожки поскидывали, еле ноги унесли Потом уж мы с ней поженились, а все равно для этого дела на пасеку ходили: хорошо!
Хорошо, батя, рассказываешь, умиротворенно и даже с гордостью отозвался Папа. Расскажи уж и про меня маленького.
А что про тебя рассказывать, из тебя пасечник тоже вышел бы замечательный. Тоже, видно, это тебе от места передалось. Ты ведь еще ходить не начал, а уж среди ульев ползал, и пчелки тебя не трогали. И потом, когда подрос, все мечтал главный пчелиный секрет открыть: как это у них все так прекрасно устроено и как управляется. Пчелы рабочие, пчелы защитницы, пчелы матки. Жаль, пошел ты в бизнес, пропал талант.
И вовсе не пропал, батя, усмехнулся Папа. Я ведь теперь, по сути, и есть все равно что пасечник. Все про моих пчелок знаю: и про рабочих, и про защитниц, и про маток. Только ульи, понимаешь, другие, а пчелки все-таки мед приносят
В этот момент я приоткрыл глаза и стал внимательнее присматриваться к Папе. Я испытывал двойственное чувство: с одной стороны, как он хорошо и поэтично вклинился в разговор, а с другой что-то в этом сравнении было неприятное пчелы, муравьи, насекомые Он, конечно, сказал это в прямом смысле, не помышляя ни о каких метафорах. Уже во второй раз за вечер я ощутил, что начинаю злиться на него, раздражаться, что ли. Вот это действительно было странно и неприятно. В конце концов, Папа есть Папа. Я уже досадовал на себя: Бог знает чего к нему цепляюсь. И словно желая проверить собственные ощущения, я взглянул на Майю и Альгу: как они отреагировали на слова Папы насчет пчел. Но ничего девушки сидели, обнявшись, на диване и ворковали, кажется, о чем-то своем. Слова Папы не произвели на них никакого впечатления. Заметив, что я на них смотрю, они показали мне язычки. Что касается наших старичков, то у них на лицах было написано совершенное умиление. Остальные добродушно посмеивались.
Помоему, обстановка, в которой происходило зачатие ребенка, сказал я, самым непосредственным образом влияет на его будущее.
Тогда надо распорядиться, чтобы в личных делах наших людей завели специальную графу и заносили в нее соответствующие сведения, сказал Папа. Чтобы контролировать ситуацию, мы должны обладать полной информацией.
О да, кроме шуток, обстоятельства зачатия полны глубочайшей мистики, тут же подхватила богемная половина профессора Белокурова. Недаром, на востоке, в Японии, в частности, считают днем рождения не собственно день рождения, а именно тот день, когда произошло зачатие.
С медицинской точки зрения, подключился горбатый доктор, в этом может быть есть определенный смысл. Правда, соответствующей статистикой медицинская наука, не располагает.
А вот меня зачали, сообщила богемная половина профессора, в гостиничном номере отеля «Националь», в том самом номере, где по преданию останавливался Григорий Распутин. И я чрезвычайно это чувствую.
К сожалению, сказал доктор, мало кто может со стопроцентной гарантией указать момент и обстоятельства своего зачатия Доктор обратился к своей подруге: А тебя, скажи, где зачали, радость моя?
«Медсестра» застенчиво улыбнулась, но доктору так и не удалось вытянуть из нее ни слова.
Должно быть, предположил тогда доктор, как выразился, наш уважаемый дедушка Филипп, тебя «сочинили» где-нибудь в тиши зоологического музея между прелестными засушенными бабочками и заспиртованными ящерицами Впрочем, я полагаю, продолжал рассуждать он, совсем необязательно, чтобы связь была такой буквальной. Меня, насколько мне известно, зачали на кладбище, а я все-таки, несмотря на такое мрачное местоположение, избрал своим поприщем заботу о жизни здравоохранение и, кажется, не безуспешно. Стараюсь!