Как Валентина? Дэн спросил брата и тут же пожалел. Саша заметно помрачнел.
Не надо было напоминать, Дэн и так знал, из-за чего страдала Валентина жена брата. Они с Сашей были женаты уже десять лет, но так и не смогли получить разрешение на рождение ребенка.
Да так себе. Записалась в какой-то очередной дурацкий комитет, ответил Саша.
Откуда они берутся, эти комитеты?
Да всё оттуда. От разочарования.
Может, вам больше не стоит ходить на жребий.
Да я бы рад. Не могу её убедить, а она надеется. Каждые полгода квота на детей десять эмбрионов. А нас десять тысяч, шансы нулевые. Но она идёт и верит. А потом
Сейчас рожают хоть до двухсот лет, когда-нибудь и ваша очередь подойдет. Не понимаю, чего она убивается.
Саша грустно улыбнулся.
Трудно обмануть биологию. Это твою историю можно заново переписать, а человека даже на Марсе не переделаешь. Тем более, женщину.
Историю, между прочим, тоже не обманешь! кинулся возражать Дэн.
Завтра за ужином поспорим. Родители ждут не дождутся, когда тебя отпустят. Быстрой регенерации, Данилка.
Старший брат закрыл за собой дверь, а Дэн жадно раскрыл книгу, даже не вспомнив, что собирался спать.
Глава 2
Земля 2115. Школа
Из-под старой, ободранной парты выглядывали пегие вихры.
Бонька! вслед за вихрами показалась курносая физиономия, Бонька! Смотри!
Ух-ты! Это ж батарейка! Настоящая! Где взял? под парту заглянул смуглый, худой пацанёнок. На вид ему было не больше девяти, но, судя по голубой нашивке форменной куртки, учился он в среднем звене. А значит, уже исполнилось двенадцать.
У Лешего выменял на фонарик.
Ха. Зачем тебе теперь батарейка, если фонарика нет?
Мне Песок еще достанет, из-под парты, наконец, полностью вылез обладатель вихров. Курносый мальчишка выглядел покрепче своего друга, но, по-недетски худым щекам, чёрным подглазьям, прозрачным запястьям и остальным печальным приметам, было видно, что досыта он ел нечасто.
Гонишь, сказал смуглый и отвернулся.
Ещё чего! Я серьезно. Его Кривой берет с собой в следующий рейс, Песок не брехло.
Значит, он ходит?
Конечно, ходит. А откуда, по-твоему, всё это? Батарейки, фонарики, и, знаешь, он рассказывал, что есть такая штука коробочка плоская, как маленький телевизор, но там не сводки показывают, там можно кино смотреть, какое хочешь.
Тю. Мне эти фильмы уже по горло. И так каждый день заставляют.
Это ж другие фильмы, болван. Интересные. Кривой смотрел, чистый фанк дерутся и ещё целуются.
Что ж тут интересного? У нас в шестом поселке такое кино каждый вечер, выглядывай в окно и смотри, если не стошнит от тех поцелуев.
Ты не понимаешь, Бонька. Это другое кино, запрещённое. Его до Последней войны снимали. А ещё на этой коробочке кнопки есть специальные, чтобы играть.
Как это?
А вот так. Нажимаешь кнопки и сам картинку двигаешь, рыжий мальчик округлил глаза.
Не понял. Ты всё-таки гонишь, Пашка. Как это кнопками можно играть?
Я не видел. Но Песок сказал, что это рыжий Пашка понизил голос до шёпота, это как искусственный разум.
Че-его? Какой разум?
Тс-с. Искусственный. Он с тобой может в шахматы играть.
Ты чего? Бонька испуганно оглянулся, про шахматы нельзя говорить, они же в первом протоколе запрета.
Ну и чё? Не болтай кому попало, делов-то. Кривой сказал, что игра чёткая.
А кто делает такие коробочки? Их же всех на каторге загробят до могильников.
Сфигали их делают? Ты, Бонька, тупака даёшь, коробочки все старые. Ещё с того времени До войны. Их налаживают, а сначала находят.
Где?
Где Будто не знаешь где. В запретке.
Вот сами и дураки. Там же радиация в запретке. Фонарик принесут, а сами через полгода того.
Ну-у, не знаю. Кривой уже несколько лет ходит и вроде как живой. Зато у него квартира в городе, там электричество четыре часа в сутки, а телевизор заставляют смотреть только два часа. Всё потому, что бабки есть. А бабки откуда? А? А всё оттуда. С запретки.
Смуглый Бонька хотел возразить, но в класс вошёл учитель. Пашка не успел нырнуть под парту.
Воронов, немедленно на место. Напоминаю у тебя уже имеются два взыскания. Так вот, сегодня будет третье, если после уроков ты пропустишь колку дров, учитель, мужчина в темном френче неопределённого возраста с отёчным и неуловимо женским лицом, говорил монотонным голосом глядя в потолок. Осталось последнее нарушение, и ты, Воронов, идёшь на санобработку.