Мне не хватает только нескольких кирпичиков, чтобы представить себе суть всего события. Вот так-то обстоят дела. По праву, я должен задавать здесь вопросы, чтобы не сойти в могилу круглым бараном, пока я сижу здесь с головой, забитой наполовину фактами и наполовину домыслами.
Ш.Л.: Ну, быть может, совместными усилиями нам удастся помочь вашему неведению…
ЛЮССАК: Чтобы тем скорее спровадить меня в ад, не так ли?
Ш.Л.: Придержите язык. Я не совсем понимаю, что именно вы хотите сообщить мне своими странными выражениями, но могу вас уверить, что я с терпением выслушаю все, что вы хотите мне сказать, при условии, что вы возьмете на себя труд придерживаться в своем изложении общепринятого порядка.
ЛЮССАК: Прошу вас, выполняйте свой долг.
Ш.Л.: Где Виньяк?
ЛЮССАК: Так, вы решили не ходить вокруг да около. Действительно, где он? Если бы я это знал, то, поверьте мне, я бы нашел его раньше вас, чтобы рассказать ему, что случилось со мной из-за его тайных махинаций.
Ш.Л.: Когда вы видели его в последний раз?
ЛЮССАК: Утром, в первую среду Великого поста.
Ш.Л.: Значит, это было третьего марта.
ЛЮССАК: Не могу поклясться, что было третье число, но было это в марте.
Ш.Л.: При каких обстоятельствах вы расстались?
ЛЮССАК: Утром он ушел из дома.
Ш.Л.: Вам известно, куда он пошел?
ЛЮССАК: Нет.
Ш.Л.: Он ушел, не сказав ни слова на прощание?
ЛЮССАК: Да.
Ш.Л.: Вам не показалось это странным?
ЛЮССАК: Нет.
Ш.Л.: Не было ли у него назначено свидание, или, быть может, кто-то прислал за ним?
ЛЮССАК: Если это и так, то мне об этом ничего не известно.
Ш.Л.: В котором часу он покинул дом?
ЛЮССАК: Через два часа после восхода солнца.
Ш.Л.: Не было ли в его поведении в предыдущие дни каких-либо странностей?
ЛЮССАК: Нет, все предыдущие дни он был таким же неразговорчивым, как всегда.
Ш.Л.: Неразговорчивым? Ваш друг вообще неразговорчив?
ЛЮССАК: Нет, он стал таким после того осеннего заказа.
Ш.Л.: Что это за заказ?
ЛЮССАК: Будто вы сами этого не знаете! Все началось с того дня, когда Валерия передала то письмо. Потом была эта ужасная картина. Сто раз я спрашивал его, чего он хочет этим добиться, но так и не смог ничего из него вытянуть. Должно быть, в него вселился дьявол.
Ш.Л.: Давайте по порядку. Вы оба прибыли в Париж в июне прошлого года. До этого вы находились в одном замке в Бретани, не так ли?
ЛЮССАК: Да, в замке Бельфор. Мы провели там зиму.
Ш.Л.: Откуда вы знаете друг друга?
ЛЮССАК: Мы встретились за два года до того в Лионе. Виньяк тогда только что вернулся из Италии. Сам он из Ла-Рошели, где воспитывался у какого-то аптекаря. Пару лет он работал рисовальщиком у одного хирурга. В тысяча пятьсот девяностом году они расстались, и Виньяк отправился в Италию изучать работы старых мастеров. В Северной Италии он работал в нескольких мастерских. Виньяк знает ценные рецепты, и это позволяет ему открывать некоторые запретные двери. Несколько лет спустя он снова стал работать с тем хирургом, так как тот попросил Виньяка помочь ему в перевозке рукописи.
Ш.Л.: Какой рукописи?
ЛЮССАК: Учебника по хирургии. Рукопись надо было отвезти из Монпелье в Лион, где ее должны были напечатать. Кроме того, Виньяк взялся за переработку иллюстраций. Из Монпелье они выехали весной тысяча пятьсот девяносто шестого года и летом были уже в Лионе. Я помогал им разгружаться, когда они приехали в лионскую типографию. Там я и познакомился с Виньяком.
Ш.Л.: Когда вы покинули Лион?
ЛЮССАК: Весной следующего года. Иллюстрации к учебнику хирургии были готовы в декабре. У Виньяка всегда были заказы, и я присоединился к нему, потому что там, где есть работа для одного, всегда найдется что-нибудь и для второго. Я умею работать с камнем и деревом, могу ковать железо и лить свинец, да и резчик по стеклу я тоже неплохой. Мне хотелось уехать из Лиона.
Ш.