Дело срочное и не терпит отлагательства. Стражник кивнул и, пожав плечами, вернулся на свое место.
Делать было больше нечего, и Виньяк пустился в обратный путь. На город неотвратимо спускались сумерки, и когда художник добрался до развилки улиц Двух Ворот и Сен-Жак, вечер уже вступил в свои права. Несколько минут Виньяк бездумно смотрел на очертания домов, обрамлявших перекресток. Но наступившая темнота принесла с собой промозглую сырость, проникавшую своими холодными пальцами до самых костей, и Виньяк наконец решил вернуться домой.
В доме было тихо. Люссак еще не вернулся. Виньяк закрыл за собой дверь и, не зажигая огня, прошел под лестницу к почти невидимой в ее тени двери, открыл ее и прошел в соседнюю комнату. Только затворив и надежно заперев дверь, Виньяк зажег масляную лампу, поставил ее на большой стол, занимавший середину комнаты, и уселся на приставленный к стене деревянный ящик.
Он окинул взглядом разложенные на столе предметы, стараясь не упустить ни одну мелочь. Но ничто не говорило о том, что в его отсутствие кто-то побывал в мастерской. На противоположной деревянной стене висели эскизы и, казалось, вопросительно смотрели на создавшего их художника. За сеткой вертикальных и горизонтальных линий угадывались силуэты двух женских тел. Другие линии, соединявшие фигуры, сходились в том месте, где дамы обменивались странными жестами.
Он с отвращением отвел взор и поглядел на кисти и другие принадлежности, разбросанные по мастерской. Нет, здесь он сможет найти лишь то, что порождено его рукой и фантазией. Возможно, все это было ошибкой, заблуждением. Кто знает, не является ли связь между его рисунком и издевательскими стихами чисто случайной? Собственно говоря, что вообще происходило с картиной после того, как ее забрали заказчики? Если бы только ему удалось поговорить с Валерией! Завтра он снова пойдет в дом Дзаметты. Он мало-помалу успокаивался. Если бы ему хотели причинить вред, то для этого можно было бы и не прибегать к такому странному заказу. Кто мог иметь интерес нанести ему такой подлый удар?
Когда смятенный разум Виньяка пришел в относительный порядок, он постарался обдумать все возможности. Если кто-то хотел с помощью картины унизить и оскорбить герцогиню, то, значит, едва ли она сама делала заказ. Следовательно, его обманул кто-то, живущий в ее доме. Но кто? В понедельник, позавчера, король, осматривая апельсиновые деревья, обнаружил пасквильный листок. Какое немыслимое оскорбление. Его возлюбленную назвали шлюхой, а ее семью — гнездом разврата. Лучше доверить наследственный трон омерзительной Католической Лиге, чем мнимым сыновьям короля, а скорее, бастардам кого-то из придворных — Ла-Варена или этого Бельгарда. Слухи о связях герцогини были так же стары, как и ее роман с самим королем, и к тому же глупы и невероятны. Обычный придворный яд, который впрыскивают всякому, кто, по мнению короля, старается взлететь слишком высоко. Во всем этом нет ни слова правды. Стал бы король обещать свою руку и сердце женщине, если бы не был уверен, что при крещении она не подсовывает ему чужих детей? Истории с Бельгардом много лет. А Ла-Варен? Этот вообще тайный иезуит. И с ним герцогиня тоже могла… мысль показалась совершенно неуместной. Известно, как все это происходит. Одно лживое слово, высказанное в горячечном бреду человеком, который на какое-то время расцветил свой разум красками потаенных желаний, и вот уже сплетня летит из уст в уста по всем гостиным, пока не достигает слуха короля, который, смеясь, отгоняет ее, как назойливую муху.
В понедельник ему подбросили эту мазню. Но уже на следующий день во время банкета он публично обещает взять эту женщину в супруги.