Кажется это опять та со начала Саша, но Артём быстро выйдя из задумчивости, схватил ее за руку и закричал:
Бежим! О черт!
Саша побежала, потому что тоже чего-то испугалась, хотя не могла понять чего. Но было четкое ощущение, что кто-то или что-то было там, с сзади, в тени заборов. Они практически скатились с лестницы, чуть не упав, и побежали до угла небольшого каменного строения, венчавшего край чьего-то огорода.
Они действительно нас учуяли! Видимо у тебя и правда очень сильное воображение! выдохнул Артём на ходу.
Они выскочили на какую-то улочку. Напротив действительно находился магазин в старом двухэтажном доме. Фасад магазина был отделан темным деревом, на вывеске что-то написано узорчатым шрифтом. У Саши не было возможности все это толком разглядеть.
Быстрей, в магазин! крикнул Артём.
Они буквально влетели в теплые недра книжной лавки, и Артём захлопнул тяжелую дверь.
О мой бог! воскликнул стоявший за прилавком седой старичок в очках на золотой цепочке. Артём? Что? И тут, разглядев Сашу, он добавил изменившимся голосом: Артём, кто это?
Это Саша, она приехала с туристами. За нами гнались, Кузьмич. Эти ну ты знаешь, кто.
Да, я вижу. Но почему?
Не сейчас, Кузьмич.
Саша заметила, что Артём как-то посмотрел на старичка со значением, подав какой-то знак глазами.
Кузьмич удивленно уставился на них обоих, а потом воскликнул:
Артём ты в своем уме, зачем ты повел туристку сюда через весь город, тем более если она если она
Артём выглядел виноватым.
Старичок надел очки и посмотрел внимательно в глаза Саши.
Ну-ка, ну-ка, заговорил он, выбираясь из-за прилавка. Ну-ка посмотри на меня, девочка.
Он приблизился, заглядывая ей в лицо словно доктор. Саше показалось, что он сейчас скажет: «открой ротик, скажи а-а». Она отступила назад, сердце и так колотилось от испуга, а тут еще этот странный хозяин книжной лавки со странным именем Кузьмич, рассматривает ее как чудную бабочку.
Дай-ка я угадаю, девочка, начал он каркающим старческим голосом, ты сочинительница? Что-нибудь пишешь и выдумываешь?
Я художница, я рисую. Мне нравится рисовать, проговорила Саша, робко.
Художница? воскликнул старичок, в удивлении посмотрев на Артёма. О мой бог Он почесал лоб, что-то обдумывая. О мой бог проговорил он опять. Потом взглянул на Артёма: И ты повел ее, зная это?
Мы случайно оказались рядом, и я решил показать ей твои книги, пожал плечами Артём. Ей хотелось посмотреть.
Кузьмич покачал головой, потом снова перевел взгляд на Сашу:
И у тебя есть листочек или тетрадка с собой, и ты рисуешь там?
У нее блокнот, сказал Артём.
Блокнот? Кузьмич протянул сморщенную руку. Дай мне его, девочка, я только посмотрю на твои рисунки и сразу тебе отдам.
Саша достала блокнот из кармана и неохотно отдала странному старичку. Тот осторожно взял его и стал листать, цокая языком и ахая над каждым эскизом. Особенно долго он задержался на рисунке маяка. Потом старичок бережно закрыл блокнот и отдал обратно. Он держал его, как что-то довольно ценное и хрупкое, и это вызвало у Саши небольшую симпатию. Наверное старик был резковат поначалу просто от неожиданности, ведь они так влетели к нему и Кто-то за ними гнался
Саша до сих пор не могла понять, действительно ли за ними что-то гналось, или это было лишь разыгравшееся воображение?
Так значит тебе нравятся книги, девочка? проговорил старик, улыбнувшись.
У него была добрая улыбка, свет ламп бликовал на золотой цепочке очков, он был одет в жилетку и рубашку, и весь его вид говорил о доброте и учености.
Да, призналась, Саша. Да, я люблю смотреть на старые книги.
Хм, старичок довольно улыбнулся. Кажется, ему это понравилось. О, девочка, здесь у меня много старых книг. Пойдем, гляди сюда.
Он подвел ее к полке напротив прилавка. Мягкий свет от старинных бра, лился из углов комнатки. Темные деревянные полки были заставлены, кожаными и матерчатыми переплетами.
Здесь у меня книги разных стран и разных эпох, таких ты не увидишь, где-нибудь еще.
Он взял с полки толстую книгу.
Вот история франкского государства времен Карла Великого, издание тысяча восемьсот третьего года. Париж.
Такая старая книга? поразилась Саша.
Да. И заметь, написано на французском. Это не копия, не переиздание, это подлинник. Таких в мире осталось всего около пятисот экземпляров.