В общем, не вышло у Антона затянуть беседу с феем-инструктором до спасительного утра.
Глава 6. Двери
Но утро было уже близко, на подходе. Восток начал сереть, а это значит, скоро снизу, от земли и моря, начнут наползать серо-багровые тени, которые незаметно сольются в один пламенеющий цветок и неожиданно взорвутся над горизонтом солнечным диском. Антон часто наблюдал рассветы: пространство за окном его комнаты пересекала наискосок желтая дорога, уводящая к морским пляжам. И там, над соленым серым покрывалом, изо дня в день поднимались кулисы одного и того же представления в багровых тонах.
На каникулах строгий школьный режим летел ко всем чертям (или к лешим), и Антон нередко просыпался как раз в эти, предрассветные, часы. Не вставая с кровати, наблюдал он игры красок за окном. Всякий раз он пытался отследить этот неуловимый момент рождения зари, но всякий раз тщетно. Миг ускользал вот горизонт горит багрово-алым, а вот уже почти полдиска умылось морской водой и небо залито желтым кадмием. Все это казалось Антону странным и нелогичным, он обижался на солнце и тихо засыпал от этой невысказанной, бесформенной, неясной обиды.
Меж домами весело зашелестел опавшими листьями бриз. Предутренний ветер разнес смолистый аромат древесного дыма такой, от которого хотелось в еловые горы, где над ледяным журчанием реки дымит паром тяжелый сруб душистой бани. Видимо, кто-то из соседей уже проснулся и затопил печь.
Антон улыбнулся собственной архаичной мысли. Откуда же печь в маленьком пригороде, что сложен из частных домиков, как из цветных кубиков детского конструктора? Вряд ли на сотни километров в округе сумеешь сыскать настоящего живого печника. Вовсе не печи топят теперь дровами, а твердотопливные котлы. Многие домовладельцы перешли на твердое топливо экономят неимоверно подорожавший газ. Еще мангалы топят дровами, но кто же будет разжигать мангал в полпятого утра? Камины тоже топят, но от камина запах больше идет в дом, а не в трубу и на улицу это Антон знал наверняка, потому что в доме на Кисельной, 8 камин был и топили его довольно часто «под сыр и вино», как любил говорить отец. А сыр и вино в доме были всегда.
Фей Ерофей тоже учуял приближение утра потянул носом свежее дыхание осени, дрогнул ухом, когда заголосили третьи петухи. Антон как-то пропустил пенье первых и вторых не до того было, как-никак говорящая собака во дворе. Тут Антон вполне предсказуемо вспомнил булгаковское «Собачье сердце», вспомнил странницу, пришедшую посмотреть на «собачку говорящую» и вновь улыбнулся сам себе.
Весело тебе? тут же заметил Ерофей. И правильно: в дорогу нужно отправляться радостно, с задором, с энтузиазмом. Кстати, тебе пора. Должен выступить до первых солнечных лучей.
А если опоздаю? лукаво спросил Антон.
Тогда прощай, мечта, честно ответил Ерофей. Нельзя откладывать рискуешь закончить путь, даже не начавши. Так что добро пожаловать домой. Иди. Дверь открыта.
Домой? удивился Антон, который меньше всего ожидал именно такого старта к Венере.
Поторопись! кивнул Ерофей. Чтобы я тебя успел проводить.
Ну, тогда добро пожаловать, Антон поднялся по ступеням крыльца и распахнул входную дверь. Жестом пригласил фея в дом.
Мне в собачьей шкуре в дом нельзя, произнес Ерофей с должным пиететом. Я же дворовой пес. Ты не медли, иди. За меня не беспокойся.
После этих слов Ерофей гавкнул. Антон вздрогнул от неожиданности он уже привык к человеческой речи. Пес снова гавкнул и завилял хвостом. Genius loci, дух места, улетучился. На то он и дух. Перед хозяином вновь ждал команд, еды и развлечений его четвероногий питомец. Антон только теперь понял, как утомила его эта сказочная ночь. Пора в постель. Срочно! Безотлагательно!
Антон торопливо переступил порог и, оказавшись в прихожей, радостно скинул куртку и сменил уличную обувь на домашние тапочки. Оставалось через небольшой холл добраться до дивана, взбить подушку, натянуть плед по самый подбородок и включить телевизор. На ватных ногах полусонный Антон решительно зашлепал к цели. Вот он холл, а вот и кошка Ка-Це лениво щурится на хозяина у порога кухни. Сколько ей сейчас? Десять? Двенадцать?
Разве вспомнишь теперь, когда появилась Ка-Це в доме на Кисельной, 8? Уже взрослым животным трехцветной масти материализовалась она на той самой, уходящей к морю, желтой дороге маршировала меж лужами, высоко, чтобы не испачкать, поднимая лапы. Папа сказал тогда по-немецки: «Die Katze marschiert». Шестилетний Антон услышал «Ка-Це» вместо «Katze». Так и пристало это странное прозвище к маленькой, «куцей» кошечке, которая так и не выросла за прошедшее без малого десятилетие. Странно совпало (да совпало ли?), что первая встреча хозяев с Ка-Це произошла в тот самый день, когда папа Нестор, мама Нина и сын Антон только вселялись в уютный дом на Кисельной, 8. Вот и обитала с тех пор кошка не столько на правах простой питомицы, сколько на правах хранительницы домашнего очага. И если Ерофей был духом всего участка с садом, газоном и беседкой для посиделок с гостями, то Ка-Це оберегала исключительно внутренние помещения, на улицу выходя лишь изредка подышать свежим воздухом. Пес и кошка как бы разделили сферы влияния, единожды и навсегда.