Иногда надо рассмешить людей, чтобы отвлечь их от намерения злого против нас мы часто слова оскорбительные переводим в шутку, спасая положение».
___________________________
И великая подмога самому себе, когда умеешь смеяться над собой, когда сглупил, поступил неправильно и видишь это.
«Без юмора живут только глупые», сказал кто-то из Великих мудрецов, и Человеку, вероятно, надо было считать себя глупцом, прожившем свою жизнь без достаточного смеха».
__________________
Собственно, от чего мы умираем? подумал Романыч. Мы умираем от одной и основательной причины: неуважение себя. Мы, фактически, самоубиваемся. Не столько «времечко нас гонит», сколько мы сами гоним себя: «Уди уже ты, черт!». Это просто нигилизм какой-то. Такое имя дали нам еще с Тургеневских времен, имя, которым окрестил себя русский человек, или, вернее, в которое он раскрестился. В изменившееся время, пытаясь вернуть и массово ввергаясь в лоно Церкви, понятие о которой совсем нет.
Ты кто? Блуждающий в подсолнечном мире?
Я нигилист. И остаюсь нигилистом. Я только делаю вид, что молюсь. Я только делаю вид, что живу в «царстве-государстве». На самом деле я сам по себе свой человек. Вот я, например, рабочий трубного завода и всё, а до остального мне дела нет. Мне бы поменьше работать да побольше денег получать. Мне бы побольше гулять-отдыхать.
Тоже и в деревне творится: работать поменьше хочет человек.
Земля она сама должна родить урожай.
И уходит от земли: известное дело, Земля Божия. Она всем поровну. Да. Но не Божий ты человек. И земля, на которую ты надеешься, ничего тебе не даст, если ты не приложишь к ней своего труда.
Только оканчивая свою жизнь, думал Романыч, ты видишь, что вся твоя жизнь была поучением, учебой, в которой ты был невнимательным учеником.
__________________
«Смех, насмешка, шутка. Продолжение.
Есть люди настолько «сухие», что можно «вымачивать» их в шутках целыми днями, и ни одна из них не попадет им под их «толстую кожу».
Смех неплохое начало для любого дела, и смехом же хорошо его заканчивать. Приступая к работе, кажется, такое невозможно, а если пошутим и начнем, то страха перед невозможностью избежим. И закончив дело с шуткой оглянемся: а мы боялись, сделали же и возрадуемся.
Важно не то, над чем человек может насмехаться и издеваться или в чем он сможет найти какой-либо недостаток, а то, что он может любить, ценить и принимать. В каждый момент нашей жизни мы должны отыскивать не то, что нас отделяет от других людей, а то, что у нас с ними общего. И шутки могут нам помочь.
Смех это сила, которой бывает, вынуждены покоряться даже великие люди мира сего.
Смех это солнце: оно прогоняет мрачную зиму с лиц человеческих.
И нет силы более разрушительной, чем умение представлять людей в смешном виде.
«Шутку, как и соль, должно употреблять с умеренностью», говорил еще Пифагор.
От смеха недалеко до высмеивания. Шутить надо для того, чтобы совершать серьезные дела. Шутка помогает ослабить напряжение, поскольку она дает отдых.
Кто мешает нам, смеясь, говорить правду? Насмешка часто решает важные задачи лучше и сильнее, чем строго обличительная речь. И насмешки же оставляют в душе смертельные уколы, когда они основаны на правде.
Лучше дать повод к смеху легкому, чем к насмешкам.
Смех наносит сильный удар по порокам и грехам, когда они выставляются на всеобщее посмеяние. Порицание, осуждение даже переносится легко, но насмешку далеко не так: никто не хочет быть смешным перед людьми.
Будем смеяться, не дожидаясь минуты, когда почувствуем себя счастливыми, чтобы возрадоваться, иначе мы рискуем умереть, так ни разу и не засмеявшись».
_________________
«Да уж, подумал Романыч. Чему было радоваться коль жизнь всё била и била не ключом родника, а ключом гаечным!».
__________________
«Умение легко перейти от шутки к серьезному и от серьезного к шутке, требует гораздо большего таланта, чем обыкновенно люди думают. Нередко шутка служит проводником такой истины, которая не достигла бы цели без её помощи.
В нечутком уме не место шуткам. Если бы острое слово насмешек красило бы нас, оставляло следы, мы бы все ходили перепачканные от позорных шуток: и про лицо наше, про носы и про уши торчащие, и про одежду и про фигуру, далекую от спортивных стандартов.
А также, кто чрезмерно чтит старину, становится в новое наше время посмешищем.