Ага, призналась! Я так и думал, что наше столкновение ты подстроила. Оно не могло состояться помимо твоей воли, потому что случайности не может быть там, где главенствует предопределенность.
Кло вдруг стала серьезной.
Это правда, Тихе[2] нет места в нашем доме, сказала она. На самом деле эта девчонка самозванка. Но не все так просто, как представляется тебе. Предопределить, то есть рассчитать со стопроцентной вероятностью наше столкновение с тобой, не смогла бы даже Ананке. Предвидеть мелкие события практически невозможно. Слишком много других событий могут повлиять на него. Ты бы чихнул, споткнулся, задержался на секунду и всё: я уже прошла мимо, мы не столкнулись то есть планируемое событие не случилось бы. Другое дело, событие крупное. Допустим, если бы я планировала начать войну между двумя государствами в назначенный день и час, то так оно и свершилось бы и никакая случайность, никакая Тихе не смогла бы мне помешать.
Что же случилось между вами и Тихе?
Случайность не может быть судьбой, вот почему мы считаем Тихе самозванкой. Но если тебя интересует, что именно случилось между нами, то тебе следует поинтересоваться у Лахе. Это она у нас занимается прошлым.
Ну вот, сначала ты запрещаешь мне крутить шашни с сестрами, а теперь толкаешь меня в объятия Лахе, решил поддразнить подругу Петрович. Он-то знал, что, как только прозрачную поверхность источника любовных отношений начинает затягивать ряска рутины, повседневности, обыденности, не мешает поднять легкую волну камушком ревности, брошенным как бы невзначай в его безмятежные глубины. Знала ли это Кло?
Никто не может жить только настоящим. Каждый в конце концов обязан задуматься о прошлом. Хотя бы для того, чтобы лучше понять свое настоящее, философски заметила Кло. Петровичу как любителю старины с ней трудно было не согласиться.
Но ты ушла от ответа! уличил он подругу в неискренности. Я ведь просил объяснить мне, чем ты занимаешься. А ты вместо ответа обвиняешь меня в несуществующих грехах.
Ладно. Нет никакого смысла что-либо скрывать от тебя. Она поднесла к его глазам раскрытую ладонь с клубком ниток. Это не что иное, как человеческая жизнь. Она записана на этой нити. Тут каждый вздох, каждое возникшее или подавленное желание, каждый поступок пусть даже не совершённый, а только планируемый человеком. Сколько людей, столько и клубков все они хранятся в подвале. Я обязана следить за качеством записи, чтобы она шла непрерывно. Знаешь, иногда люди умудряются фальсифицировать даже собственную жизнь. Что ж, это их дело, а мое обеспечить подлинность записи, сделанной на этой нити.
Петрович с уважением посмотрел на нее:
Это сколько же работы, подумать страшно: семь миллиардов клубков! Когда только ты успеваешь с ними разобраться?
Я вмешиваюсь только в исключительных случаях. Предварительная обработка клубков происходит, в основном, в автоматическом режиме. Эта операция осуществляется в подвале.
Ага! Тогда расскажи мне о подвале.
О подвале? Считай, что это обыкновенный архив. И работа там полностью соответствует архивной. Я там, кстати, никогда не бывала. Да и не хотела бы. Так как для того, чтобы туда попасть, надо связываться с Ароном. А это очень неприятная личность.
Мне тоже так показалось в лифте А не Харон[3] ли его настоящее имя?
Его и в самом деле так звали когда-то, очень давно. Но мне больше ничего об этом не известно.
А где же тогда его пес Цербер?
На самом деле, Цербер и Арон это одно и то же.
Не может быть. Арон, возможно, и неприятный тип, но не настолько же.
Вот если бы ты вздумал бежать отсюда, то сразу бы понял свою ошибку.
Ты хочешь сказать, что выйти отсюда так же трудно, как из Аида?
Не хочется тебя пугать, но это именно так.
Петрович присвистнул и надолго задумался.
Но вы-то выходите, наконец сказал он.
Мы никогда. Иногда на землю выбирается мама. Об этом надо заранее предупреждать Арона. В оговоренный срок он подает лифт и одежду для выхода на улицу.
Одежду из той, что сдали в архив как ненужную?
Я никогда не интересовалась подобными мелочами, помотала головой Кло. Возможно, у мамы там свой гардероб.
Вряд ли, сказал Петрович, вспомнив непрезентабельный наряд богини, в котором он увидел ее на Стретенской
Болтать, не покидая постель, они могли целый день, вплоть до начала общей трапезы. Там же, в постели, они пробовали другие развлечения, например карты. После, наверно, двух десятков проигранных партий в «дурака» он в отчаянии бросил колоду, вместо того, чтобы сдавать в очередной раз.