Шатров стоял за письменным столом. На нем была хорошая офицерская гимнастерка, подпоясанная широким со звездой ремнем, черные волосы гладко были зачесаны назад, а из-под таких же черных бровей с прищуром смотрели внимательные глаза и было непонятно, улыбаются они или хмурятся.
Садитесь, сказал Шатров и сел сам.
Векшин так же сел.
Ну как, говорили с главным геологом?
«Так и есть, подумал Векшин. Сейчас будет «стружку снимать».
Шатров подождал секунду и, не дожидаясь ответа, продолжал:
Михаил Борисович рекомендовал мне Вас начальником отряда на водораздел. Вы уже, наверно, знаете, что у нас неблагополучно с одной из партий. Ее территорию мы делим между примыкающими соседними партиями, а на водораздел посылаем самостоятельный отряд.
Это недоразумение, горько сказал Векшин. Михаил Борисович только сегодня утром такой разнос устроил
Шатров, на этот раз уже заметно улыбнувшись и, помедлив, словно раздумывая, говорить или не говорить что-то одному ему известное, все же сказал:
Я видел его перед Вами. Михаил Борисович сказал, что Вы еще не полностью понимаете то, что делаете, но глаз у Вас острый и направленность мысли правильная. Черныш тоже Вас рекомендовал. Так как же, возьмешься?
Возьмусь, сказал Векшин. Только пусть Михаил Борисович подготовит меня как следует.
Это уж моя забота, пообещал Шатров.
Глава 2
Векшин сам бы не мог объяснить, что с ним происходило. Он ходил по Чеpнорильску и не замечал улиц, разговаривал с людьми, а думал о лошадях, о продовольствии, о снаряжении. Время, которое раньше шло так размеренно и неспешно, вдруг убыстрило свой бег, сжалось и, отсчитывая дни, Векшин с ужасом думал о том, как много прошло и как мало сделано. Даже когда, наконец, все сборы-разговоры остались позади, и они выехали, а затем вступили в тайгу, это чувство уходящего времени не оставило его. Тайга, такая знакомая и привлекательная из-за плеча Любовь Андреевны, теперь казалась скрытной и чужой. Раньше, даже в таких самостоятельных маршрутах, как по Веснянке, он все-таки знал больше, а отвечал меньше. Там все основные задачи старалась предвосхитить Любовь Андреевна. Мягко, без нажима, почти незаметно она инструктировала его, давала указания, а, когда он возвращался, проверяла и исправляла его ошибки. Кто сейчас объяснит ему предстоящий маршрут, кто убережет от ошибок, исправит их, чьи плечи разделят ответственность за результаты его работы? Он старался припомнить все, что говорила ему и Голубева, и Луговой, и Шатров, но память, упорно отказываясь восстановить упущенное, вызывала в сознании только слова из письма Кирилла: «помни, что геолог в поле это бухгалтер, бухгалтер-ревизор».