Была, согласился покладисто следователь. Правда, была электрической. Да и электрической тоже отчасти, ибо и вовсе оказалась индукционной. Что для меня до некоторой степени явилось сюрпризом, но и этим Рудольфу Петровичу обескуражить меня не удалось.
А осы? оставив версию с газом, предположил немедленно я.
Какие осы? не сразу ухватывая суть, переспросил следователь.
Самые, что ни на есть. Так или иначе, но Николай Иванович мёртв. И если допустить чей-то умысел! То злодеи, в целях увести нас от истины в сторону, в дебри. Маскируя всё под нечастный случай, через отверстия вентиляции могли спокойно запустить в помещение специально натренированных ос. Ворвавшись в гостиную, осы кусают, Николай Иванович, ввиду аллергической непереносимости осиного яда, умирает! А преступник, отряхнув ладони, с чувством выполненного долга удаляется восвояси.
Хотя, конечно, с осами сложно. Про аллергию нужно было знать. Далеко наверняка не каждый, получив порцию осиного яда, тут же заспешит на тот свет. И если осам всё равно (ну укусили и слиняли), то преступник рисковать не мог, про аллергию обязан был знать. Откуда это почерпнуть?
Из медицинской карты! подхватил на лету мою мысль следователь, выяснив, к какой поликлинике Райхерт был прикреплён, заявиться в регистратуру, попросить сей документ, чтобы одним глазком!..
И получить отказ, ибо! По существующим ныне законам даже болящему повторяю: даже болящему. И пусть на обложке сто раз фамилия ваша, и с регистраторшей вы знакомы двадцать лет! Не то, что посмотреть, а даже подержать! Карточку вашу вам не доверят. Ни повторяю подержать, ни как-то там ещё. Проще с дикого похмелья убедить ГИБДД-дешника, что вы вчера «ни грамма!..» В медицинскую же карту заглянуть вам не позволит никто.
Так что версию с осами я особо развивать не стал, да и Рудольф Петрович подустал, по-моему, тоже, всё чаще взглядывал на часы. И в один из редких моментов, когда я ненадолго замолчал, не колеблясь, твёрдой рукой подписал мне пропуск и с ним разошлись заниматься своими делами.
Решая, чем мне заняться, я некоторое время постоял на ступенях, послушал себя. И явственно понял, что в данный момент мне хочется мороженого. Кто послабее, выйдя из полиции, мечтает об «выпить». Не нарушая традиции, вкупе с мороженым выпить я тоже купил. Но пока лишь обычной воды. Ибо то, что задумал, требовало трезвой головы, а задумал я ни много, ни мало, поговорить с Элеонорой Митрофановной Райхерт. На предмет, а чья бы это у их участка машина могла быть? И если ей про машину неизвестно ничего, то не говорил ли покойный муж в последнее время в её присутствии чего-нибудь такого, что Элеонору Митрофановну могло насторожить?