К месту назначения всадник сумел прибыть уже в темноте, когда самые яркие звёзды и кривой серп Луны чётко обозначились на потемневшем небосклоне. На широком поле, вблизи реки, разместилось около полутора десятка юрт. Это была временная ставка Кадыр мурзы; в центре ставки, между юртами догорал костёр, над которым висел огромных размеров медный котёл; из него исходил запах варёной конины. Табун лошадей бродил по всему полю вокруг стоянки мурзы. Спускаясь с горы, уловив запах родного очага, конь под всадником тонко заржал; ему ответили лошади из табуна. Из нескольких юрт сразу же выскочили мужчины, потрясая короткими копьями и кривыми саблями; они с напряжением вглядывались в темноту, откуда доносилось ржание лошади. Вскоре всадник приблизился к юртам.
Кто едет? спросили войны Кадыр мурзы, вышедшие из юрт.
Шамкал, ответил всадник, спрыгивая с потного, тяжело дышавшего коня, Кадыр мурза нужен важное донесение!
Кадыр мурза уже отдыхает с женой, ответил один из войнов, отставляя в сторону короткое копьё.
А ты, Шамкал, садись к костру, ешь Там в котле для тебя остался большой кусок мяса. Немного подумав, он же добавил. Если у тебя серьёзная новость, постараемся отвлечь мурзу от приятных занятий.
Якши19, ответил Шамкал, присаживаясь на землю возле костра; он был голоден. Отложив в сторону лук со стрелами, кривую саблю, достав кусок мяса из котла, свернул ноги «калачом», начал с жадностью рвать зубами упругие волокна варёной конины. Ел долго, до полного насыщения, пока не появилась характерная для кочевых племён отрыжка. Захотелось дремать, и Шамкал уже думал расседлать коня и, положив под голову седло, уснуть, но тут вылез из юрты Кадыр мурза. Это был полноватый с набухшими веками и обвисшими, блестящими от жира щеками войн степняк; характерную внешность предводителя ногаев дополняли редкие, по всей видимости очень жёсткие усы и бородка. В руках мурза держал маленькую подушечку. Он аккуратно положил подушечку на землю, возле костра, почти напротив Шамкала и, подогнув богатый расшитый золотом халат, с достоинством уселся на неё.
Во имя Аллаха милостивого и милосердного! Говори, Шамкал! начал разговор мурза с явным неудовольствием. Надеюсь, что ты, Шамкал, не беспричинно нарушил мой покой?
Хвала Аллаху, господу миров, ответил войн, начиная хвалебную речь в честь мурзы, но был решительно «оборван» предводителем степного племени. Говори, Шамкал!
Мурза, казаки на двух лодках прибыли в устье реки Барды, численностью в десять человек, коротко изложил суть донесения Шамкал.
Где они сейчас?
Остались там, ночевать будут, но судя по запасам продовольствия в лодках, поплывут дальше
Эх, перевалившись слегка на подушечке, вздохнул, раздумывая Кадыр мурза, они что то пронюхали о наших связях с Беглебием Но самое плохое, если они выйдут на Сямына, и не видать нам мехов этого народа Казаков надо уничтожить, чтобы назад никто не вернулся, на меха мы покупаем огневой бой20 К утру нужно собрать тридцать всадников. Скачи, Шамкал, бери свежую лошадь, к моему сыну Турбек-мурзе; он кочует возле Белой горы, спать не дадим Турбек мурза должен выступить с отрядом Эх, потянулся Кадыр мурза, поднимаясь с подушечки, направляясь обратно в юрту, где его ждала юная, шестая, пока последняя, жена Марьям.
Утешиться в эту ночь с молодой женой старый степной войн не смог; его мучили тяжёлые думы: «Нарушить примирение с казаками не желательно, но и допускать их до вогульского племени в верховьях реки Сылвы тоже нельзя, всю пушнину заберут В гибели казаков надо будет обвинить Беглебия, пусть месть мурзы Строганова обрушиться на него»
С этой, как казалось мурзе, успокоительной мыслью он и заснул, не отвечая на горячие ласки и молящие вздохи Марьям.
На следующий день, утром, сын Кадыр мурзы Турбек уже выступил с отрядом в поход, и был уже на половине пути между Белой горой и ордобазаром своего отца.
По Сылве-реке
Лодка во главе с Охримом Барабашем, взявшем на себя более длительное и трудное испытание, уверенно поднимались вверх по реке уже четыре полных дня. На открытых участках реки, с помощью паруса, лодка двигалась значительно быстрее; в ущельях, возле скал, которые казаки любовно называли: «камушками», парус был бесполезен, шли на вёслах.