Виктор Васильевич Брюховецкий - Как запомнилось стр 3.

И снова наискось и боком
Заря по лесенкам прошла,
И, полыхнув по стеклам окон,
Осинник желтым подожгла,
Позолотила струны сосен,
Берез веселые верхи.
И стало ясно это осень
И выпал шмель из-под стрехи.
И засопел, и завозился!.
Пытаясь выправить крыла,
Он головой о землю бился,
Гремел во все колокола!
И поплыла тоска над полем.
Плыви, басовая, плыви!..
А мы картошечку посолим,
И, разгоняя жар в крови,
Пойдем вперед, навстречу свету,
Рубить пласты, молоть зерно,
Вращать огромную планету
И с ней вращаться заодно.

Набухала тоска в каждой вене и жиле.
Пламенели закаты. Гремели ветра
Мы тогда не сходили с ума просто жили,
Постигали, как эта ведется игра.

Как нечестные честных в грехах обвиняли,
Как, предвидя барыш, набирали по две,
И меняли столы, и колоды меняли,
И хлюздили[1], храня козыря в рукаве

Весны падали с гор и шумели крылами,
Стаи птиц гоготали над ширью степей,
И река, шевеля голубыми валами,
Плоскодонные лайбы срывала с цепей.

У далеких поскотин отары клубились,
Увозили на запад оброк поезда,
И в предчувствие счастья мы солнцу молились,
А кому еще было молиться тогда?

Легко и торжественно, крылья на бедрах,
Ты шла от колодца, волнуя село,
Стояла вода в заколдованных ведрах,
И в каждом по тысяче радуг цвело.

Сверкая слюдой над высокой осокой,
Звенели стрекозы, и день золотой,
Пронизанный солнцем и песней далекой,
Отавами пах и полынной верстой.

И облако мчалось, и ласточки мчались,
Тяжелой пшеницей грузнели поля,
И ведра качались, и бедра качались,
И ветер, качаясь, качал тополя.

Орал на заборе в полуде и глянце
Петух остроглазый, от солнышка ряб.
Я видел и слышал. Мне было тринадцать.
Когда бы семнадцать.
Пятнадцать хотя б

Коростель
И мне не спится.
Тени бродят у пруда.
С крыши капает водица,
Приворотная вода.

На ольхе звенят сережки.
Льет луна молочный свет.
У Наташки свет в окошке.
У Тамарки свету нет.

Лето, лето Грусть, отрада.
Что ж я маюсь в тишине,
Словно мне чего-то надо.
Ничего не надо мне.

Только нудно как-то, тяжко,
Будто что во мне болит
Почему не спит Наташка?
Почему Тамарка спит?

А на том берегу!..
А на том берегу
Небо ленту цветную согнуло в дугу.
Тополь хлопнул в ладоши и влажным лицом
Повернулся к крыльцу, а вверху над крыльцом
Две касатки щебечут на ржавом гвозде
Значит, будет гнездо, значит, скоро в гнезде
Будет выводок новый.
Плодись, мошкара!..
Я несу от колодца ведро серебра.
Я собаку пою
И скотину пою,
Я с касатками вместе о жизни пою.
 Хороша ль?  говорю.
Говорят:  Хороша!
И от радости этой вскипает душа.
День июньский погож. Бездна неба, и в ней
Люди в белом по облаку водят коней.
Кони крыльями бьют!..
Золотая пора!
У соседки косынка, что пламя костра.
У соседки плечо золоченая медь!
Прикоснуться к нему, и не жаль умереть!
Ходит пьяный туман вдоль избы, вдоль плетня,
Накрывает овчиною душной меня;
И жарой разогретый, гоняя тоску,
Я слежу за соседкою, словно бегу,
Задыхаясь,
А кровь до виска достает,
Застилает глаза, и дышать не дает.

Громыхая поутру
Коромыслом по ведру,
Я крещенскою порошей
Шел, вздыхая о хорошей.

А навстречу мне сорока,
Шустрая с любого бока,
По тропинке вдоль села,
Перстеньком играя, шла.

Шла, играла.
Где украла?

Птица перстень уронила,
Черным глазом поманила,
Полетела, стрекоча,
Подбери, мол
 Ча-ча-ча!

Я нагнулся, подобрал,
Дивным перстнем поиграл.

Перстень чудный, изумрудный,
От земли алтайской рудной,
Если глянуть сквозь кольцо
Видно девичье лицо!

Знаю чье!
С того и снится

В рыжем золоте лисица,
Как привидится во сне,
До зари не спится мне!..

В полный дых дыша порошей,
Я иду, снежком шурша;
День хороший, я хороший,
И сорока хороша!