Потом был случай с роботом-полицейским, которого поставили «нести службу» на одном из самых оживленных перекрестков города. Никаких особенных способностей от него там не требовалось. Дроид всего лишь, как компьютер, фиксировал превышение скорости или проезд на красный свет. Ну и, конечно, если что-то случалось, он подходил к водителю и помогал: останавливал движение, вызывал необходимые службы. Это был простой, стандартный робот. Его оставили на перекрестке и забыли про него. Но через три месяца в полиции проанализировали квартальную отчетность. Оказалось, что за период работы электронного полицейского количество дорожно-транспортных происшествий увеличилось более чем в два раза. Причин для этого не было, казалось бы, никаких. Картина выглядела так, как будто от одного вида дроида водители летели в кювет, врезались во впереди идущие машины и даже в столбы. Тогда впервые начали писать и говорить о том, что робот на службе обществу обязательно должен выглядеть дружелюбно. Так вырисовывалась еще одна область применения психологии в робототехнике. Вот и начался приток психологов в эту сферу. В первых их рядах был и я.
Меня влекло к роботам, несмотря на то что сомнения в правильности выбранной специализации нет-нет, да и посещали меня. Кстати, мои родители, причем оба одновременно, тоже все время подливали масла в огонь. Они не могли понять, как я мог восхищаться «этими железяками». Мама по профессии была художницей и не интересовалась ничем, кроме чистого искусства. Она по старинке работала с холстом и маслом, не признавая даже компьютерного дизайна, не говоря уже о роботах.
Отец, и того хуже, был практикующим психологом. Он мечтал, что я, единственный сын, продолжу его дело. И он по наследству будет постепенно передавать мне своих пациентов. Эта идея была мне чужда. Зачем мне сумасшедшие, накопленные им за долгие годы? Ведь я в состоянии был бы найти и «своих»! В наше время их полно вокруг, разного рода сумасшедших, разных размеров и расцветок. Выбирай любых! Только мне они не были нужны, я не хотел посвящать свою жизнь разговорам с чокнутыми.
Короче говоря, родители не одобряли мой выбор. Они думали за меня сами, не спрашивая моего мнения. Роботы в их планы не входили. Они хотели, чтобы я выбрал специализацию, связанную с людьми, а не с железками. Но я хлопнул дверью. Ушел. И больше разговоров о своих планах с ними не заводил. Я вообще забыл дорогу в родительский дом. Периодически случались, конечно, телефонные звонки. Я только отвечал на вопросы и в большинстве случаев делал это односложно. Они не могли этого понять: я нисколько не жалел о том, что, получив психологическое образование, не стал продолжателем семейной традиции. Мне не нужны были сумасшедшие пациенты моего отца. В этом я не сомневался. Но все-таки зачем, зачем нужны мне были именно роботы, зачем меня потянуло в эту новую область?
Я перешел перекресток. На углу рядом со скучно серым невысоким зданием рос огромный куст стрелиций. Эти ярко-оранжевые цветы недаром называют «райскими птичками»: они напоминают головы с оранжевыми клювами и тоненькими синими хохолками, торчащими вверх. Я все время думал: если птицы, то почему обязательно райские? Только теперь до меня наконец-то дошло: потому что на земле это всего лишь растения. А про рай можно напридумывать всякой всячины, ведь никто и никогда не видел, как оно там.
Так вот, о работе. Я был идеалистом! Не имея способностей к точным наукам, я остро завидовал Джонни, который был на короткой ноге с техникой. С детства мы вместе читали фантастику, хотя, в отличие от своего друга, я не вчитывался в описание технических подробностей. Меня больше привлекал полет воображения, вне зависимости от того, насколько придуманное автором можно было назвать научным. Роботы не в качестве бездушных машин, а как партнеры человечества! еще с детства заполонили мое воображение. Я прочитал все, что мог найти о наших искусственных братьях. Дошел даже до таких «древних» авторов, как Брэдбери и Азимов. Было безумно, невероятно интересно, как развивалась идея применения «электронных человеков» с момента ее возникновения, с первых шагов. Любопытно, например, что у Азимова роботы изображены неуклюжими железными механизмами, пахнущими машинным маслом. И эти чудовища уже имели интеллект. Неужели наделить робота подобным человеку мозгом казалось людям более простой задачей, чем придать ему благообразный вид? Это был очень интересный вопрос, и, понятное дело, я задавал его с точки зрения сегодняшнего дня. Но в те времена люди мечтали о роботах так, как умели. Азимов, правда, в конце концов, все-таки придумал робота, неотличимого от человека. Однако самым умным, обладающим телепатией, автор сделал все же традиционного дроида. Почему?