Не я это. Казалось, лицо Невзрачного всегда бесцветно, но сейчас оно красными пятнами начало покрываться.
Пес к тебе накануне ездил. Нанесла сокрушительный удар дева.
Пес не только у меня был. Предпринял последнюю попытку оправдаться Невзрачный.
У кого еще? «Шеф» старательно гасил разгорающуюся в нем ярость.
В Доме Марены. Поспешно ответил Невзрачный.
Это отпадает. И «шеф» устало махнул рукой.
И я в этом не уверена. Вопреки обидам, поддержала Невзрачного дева. Пес запалил хибару Марика по требованию Морца.
Марик и Морц никогда не ладили. Проговорил «шеф», но, взглянув на деву, спросил. Что-то не так?
В хибаре в том момент Страт находился.
Ты тоже с Морцем общалась. Попытался «всплыть» Невзрачный.
В точку попал. Весело рассмеялась дева. Сожгла, и принялась любви его добиваться.
Но ведь не сгорел он. Еще барахтался Невзрачный.
Сгорел бы, если бы не та самка.
Уйметесь вы, наконец, оба? Решено. Морца я сам попытаю. От тебя. Он обернулся к Невзрачному. От тебя я жду точных сведений по обмену младенцев. Кто, когда, зачем? Тебе. Он посмотрел деве в глаза. Оставь его в покое. Пока. И уточнил. Пока не разберемся с этим обменом.
Поздно потом будет. Едва ли не с болью выкрикнула дева. Наступает осень время свадеб.
Ты и так опоздала. Невзрачный уже решил, что ему дозволены уже насмешки.
Я успею. Дозволь «шеф».
Молчание она расценила, как согласие.
***
Наконец, возок был излажен.
Вердл крепко пожал Страту руку:
Ты куда шел-то? Не в кузню?
В кузню. Замешался Страт. Ну, и Верику увидеть.
На Аничковой горе она. С подружками по ягоды ушла. Робко сообщила с порога дома мать Верики.
И я о том же сказал. Давненько уже ушли.
Бывали они с Верикой на Аничковой горе. Усыпанье там ягод, да короток срок жизни у них, всего два-три дня спелые на ветках висят.
Остановился Страт в растерянности: и в кузне дело ждет, и Ве.
А сердце боль уже не просто щемила, а рвала-разрывала на части.
Что-то еще говорил Вердл, а Страт уже к горе бежал.
И чем дальше бежал, тем страшнее боль была.
Не пришлось ему в гору бежать, поскольку от берега девичьи причитания шли.
А там . Верика еще была жива, но уже никого не узнавала. Страта тоже.
На руках бы донес Страт Верику до дома, но понимал, что только больнее ей сделает.
Две подружки за Вердлом убежали, А Страт упал пред Верикой на колени, и слез своих не стеснялся.
И спросить, что да как, забыл.
Опомнился он только тогда, когда мимо большая черная птица пролетела, и подружек Верики страх обуял.
Едва ли не с кулаками бросился Страт к Рклане:
Твоих рук дело?
А Рклана сама от страха трясется и по сторонам оглядывается. Тогда и выяснилось, что Верику столкнула с кручи черная птица, что только что мимо пролетела.
Молчала эти дни кузня, и горько выли у окон товарки Верики.
Верика так и не пришла в себя. Но многие слышали ее лихорадочное: «Уходи. Не отдам. Ты хуже, чем смерть».
Умерла Верика через два дня, и Марик новое пристанище начал подыскивать: не выдержит больше сердце Страта неразделимой боли.
Но не знал он, что нанесут по сердцу юноши еще один удар.
Заканчивался второй день после похорон Верики. И второй день бешеной работы до полуобморочного состояния.
Вышел Страт голову смочить, да водицы испить, а на тропинке незнакомка стоит.
Здравствуй, ладо. Весело рассмеялась она, и бросилась к Страту. Говорят, свободно теперь твое сердечко? Не подаришь ли и мне его частичку?
Ничего зазорного, казалось, не было в ее словах, и только волна мертвого холода укусила сердце Страта.
А ведь подтверждается подозрение, что не сама Верика упала с кручи, и Страт резко оттолкнул протянутую ему руку.
Твоих рук дело?
Вот, еще! Ответила незнакомка холодно. Мне ли заниматься такими мелочами? Слишком неосторожными бывают влюбленные девицы.
Ты! Уже уверенно выкрикнул он.
Не верь этому, ладо. Не могла я поставить между нашей любовью смерть этой недостойной тебя девицы. Она была убедительна, но он снова оттолкнул ее руку:
Нет у меня любви к тебе.
Напрасно, ладо, напрасно. Моя-то любовь не в пример ее любви.