Я повторяю, что вы оба еще живы. Пиши телефон, Йохевед в его руке оказался клочок бумаги. Иосиф помолчал.
И будете жить дальше, обещаю.
На обтянутых фиолетовым мехом диванах хихикали парочки. Над розовым ковром пола, среди острых листьев пальм плыл сигаретный дымок. Вертящиеся люстры рассыпали по стенам блестящие блики. С танцпола слышался грустный голос Гарри Нилсона: «You always smile but in your eyes your sorrow shows, yes, it shows». Кто-то крикнул:
Хватит медляков! Парень, ставь настоящую музыку, нам хочется танцевать
Заскрежетал диск, из-за стены донесся гитарный перебор, развязно заорал Мик Джаггер. Толпа завыла. Ребята с диванов перекочевали в зал, оставив за собой сладковатый запашок травки. Бархатная занавеска в конце коридора заколыхалась, Брунс выглянул наружу.
Можно спокойно покурить, Иоганн обвел глазами диваны, путь свободен, обернувшись, Альбатрос вежливо сказал:
Я сейчас. Проверю, все ли в порядке поблизости.
Над покрытым зеленым сукном бильярдным столом тоже повесили блестящий шар. За выложенной осколками зеркала барной стойкой торчал Мохаммед. Пара охранников Саламе подпирала обтянутые шелковыми обоями стены. Красный Принц повел кием.
Хорошо, что ты беспокоишься о моей безопасности, Альбатрос, он ухмыльнулся, Герберт, извини, что я украл у тебя нашего друга, он подмигнул адвокату, обещаю вернуть его тебе, когда предприятие закончится успехом, Ритберг невозмутимо вогнал шар в лузу.
Не может не закончиться, заметил Доктор, город кишит леваками, готовыми выйти на улицы с протестами. Главное, он отряхнул руки от мела, чтобы первая часть операции прошла удачно, кроме первой части, в акции имелась и предварительная. Выскользнув в коридор, Иоганн присел на диван.
Штрайблю они ничего не говорят, он щелкнул зажигалкой, а если я раскрою рот, то мне не жить. Саламе не прощает предательства, тот же самый Мохаммед меня пристрелит, Иоганн зло стукнул кулаком по пышному меху дивана. У выхода из коридора мигала красная лампочка.
Но это бесполезно, он закашлялся дымом, до ближайшей телефонной будки идти минут десять, клуб помещался на окраине города, среди унылых индустриальных ангаров, и мне все равно не позвонить оттуда в Лондон, Иоганн никак не мог зайти на почту.
Саламе не выпускает меня из вида, занавеска зашевелилась, смуглый парень плюхнулся на диван напротив, неужели он что-то подозревает?
Иоганн так и не увидел Хайди. Отправив его с Мохаммедом в ночной клуб, Красный Принц обещал приехать попозже.
И приехал, но один, под пристальным взглядом араба Иоганн чувствовал себя неуютно, он ничего не говорил насчет Хайди, Саламе небрежно заметил:
Гостиница хорошая, но слишком многолюдная. Мы нашли более спокойное пристанище, теперь Иоганн не знал, где искать Хайди. Спрашивать о таком у Саламе, разумеется, было невозможно.
Раньше я мог рассчитывать на Мохаммеда, будущий повар отличался болтливостью, но сейчас и он ничего не знает
Иоганну захотелось выругаться, однако он только выпустил дым к раскрашенному яркими разводами потолку. Штрайбль и Доктор появились в ночном клубе вместе, словно парочка дружков.
Адольф от него не отходит, понял Иоганн, его пасут, до взрыва машины остался всего лишь день, обсуждая операцию, Саламе заявил:
В лимузин сядут его родители, что нам только на руку. Полиция будет рыть землю носом. Кроме того, он поднял палец, старший Штрайбль, можно сказать, вывел в люди нашего друга, Иоганн знал, о ком идет речь, он приедет сюда помогать расследованию, вернее, мешать ему. Мы же спокойно займемся нашим основным делом.
Брунс старался не вспоминать о своем зяте. Он, в любом случае, не хотел называть так депутата Краузе.
Вообще Саламе слишком хорошо о нем думает, пришло в голову Альбатросу, Краузе может пожертвовать арабами ради собственной карьеры. Хотя нет, он дальновидный человек, он скорее пожертвует леваками.
По уверениям Адольфа, Краузе поддерживал Новую Германию. Иоганн относился к заявлениям Доктора очень скептически, однако велел себе молчать. Ритберг считал, что демонстрации в Мюнхене перерастут в выступления по всей стране.
Словно пятьдесят лет назад во время Пивного Путча, голубые глаза Ритберга заблестели, но кровь мучеников не забыта. От храмов, возведенных в их память, остались одни фундаменты, храмы, выстроенные по приказу Гитлера, разрушили после войны американцы, но на их телах восстанет великая Германия, Саламе усмехнулся: