В шейха я не попал, Иоганн вытащил Хайди в палисадник, но вроде бы попал в Ритберга, кованые ворота виллы за его спиной задрожали, заревел двигатель машины. Обернувшись, Иоганн открыл рот.
Небольшой пежо с разгона влетел во двор. Из открытого окна машины высунулся знакомый парень. Инспектор де Лу держал беретту.
Я не могу открывать огонь, невозмутимо сказал француз, но мне никто не запрещал подвозить пассажиров, пули зацокали по чугуну ограды, задняя дверь пежо распахнулась.
Быстро, услышал Иоганн женский голос, надо убираться отсюда, он затолкал Хайди на сиденье.
Это наши друзья, торопливо сказал Иоганн, все хорошо, любовь моя, все закончилось, шины пежо заскрипели, Надин сделала полицейский разворот. Иоганн удивился:
Ты никогда не говорила, что заднее стекло пошло трещинами, девушка отозвалась:
Я много чего не говорила. Пригнитесь, опять начинается пальба, вылетев из скособоченных ворот особняка, пежо лихо рванулся по улице.
Поезжай объездными путями, Пьер не опускал беретту, полиция в пути, до Иоганна донесся далекий звук сирены, Альбатрос, отдай мне пушку
Иоганн помедлил, инспектор покачал головой.
Не стоит пересекать австрийскую границу с оружием, он тронул Надю за плечо, тебе придется отдать Хайди паспорт, Надя перебросила назад сумочку от Vuitton.
Мы похожи, коротко сказала она, за халат не волнуйся, по дороге к границе мы заедем в магазин, поп-музыка в хрипящем радио стихла, зашуршали бумаги. Диктор неуверенно кашлянул:
Мы прерываем трансляцию горячей десятки песен. Полиция сообщает, что в олимпийской деревне произошел захват заложников, Хайди ахнула, борцы за свободу палестинского народа требуют освобождения политических заключенных. Они удерживают одиннадцать израильских спортсменов, рука Хайди стала ледяной, нет, подождите, диктор помолчал, один из заложников, кажется, убит
Пьер спокойно поинтересовался: «Ты что, оттуда, Альбатрос?».
Иоганн выдавил из себя:
Да. Юсуф вывел меня из здания, он оставался со спортсменами, машина выскочила на пустынную окружную дорогу. Иоганн заметил знак: «Зальцбург 150 километров».
Надин бросила в рот сигарету.
Он и сейчас там, девушка кивнула на радио, или нет? Иоганн вздохнул:
Он ушел вместе со мной. Он спасет заложников, можно не сомневаться, Брунс неслышно шепнул Хайди:
Как он спас тебя и меня, любовь моя. Не плачь, он вытер слезы со смуглых щек, не плачь, пожалуйста, все позади, пежо скрылся в золотом сиянии рассвета.
Потрескавшийся телефон красовался на пластиковом столе, испещренном кругами от бесчисленных чашек кофе. В ободранной комнатке слоями плавал сизоватый табачный дым. Служба безопасности олимпийской деревни располагалась в унылой пристройке, торчавшей на задворках главной арены.
Здесь хороший обзор, заметил Вальтер Трегер, глава деревни, что вам на руку, он замялся. Полковник Кардозо сухо сказал:
Можете называть меня Иосифом. Обзор отличный, он подошел к окну, но нам надо переместиться на Конноллиштрассе
Иосиф давно бы вернулся к дому тридцать один, однако он провел утро за телефонными переговорами с Израилем. Его начальник, генерал Цви Замир, сейчас подлетал к Мюнхену.
Голда сказала, что мы не пойдем на уступки, через час после доклада премьер-министру Иосиф услышал ее голос по радио, если мы не освободим заложников, то ни один израильтянин, где бы он ни находился, больше никогда не почувствует себя в безопасности, Иосиф не скрыл от начальства и премьер-министра своего пребывания в доме тридцать один.
Его никто ни в чем не обвинял.
Ты выполнил свой долг, Фельдшер, Голда тяжело закашлялась, останься ты в квартире, мы бы сейчас не разговаривали, но я понимаю, как тебе тяжело
Иосиф только сказал, что он застрелил палестинца. О Брунсе он, разумеется, не упоминал, объяснив, что видел одного террориста.
На забетонированной площадке рядом с пристройкой скопились журналисты. С восьми утра олимпийскую деревню осаждали, как думал о них Иосиф, папарацци. Парни с мощными объективами повисли на ограде рядом с домом на Коноллиштрассе.
Пока террористы не предъявляли никаких требований. Окна квартир оставались закрытыми. Полиция оцепила здание, не подпуская журналистов ближе.