– Вы, я полагаю, из России? Я сразу должна была понять. Офицер или военный чиновник?
До сего момента Эраст Петрович пребывал в уверенности, что изъясняется на английском без акцента, и расстроился.
– Вы это поняли по произношению?
– Нет, сэр. По выражению лица и осанке. Видите ли, я была сестрой милосердия под Севастополем и видела немало ваших соотечественников. Один пленный капитан даже был ко мне неравнодушен. Это несомненно объяснялось тем, что рядом не было других женщин, – скромно добавила она. – В любом случае, его ухаживания не имели последствий.
Увядшие щечки квартирной хозяйки слегка порозовели от воспоминания, и, благодаря безымянному капитану, который сорок лет назад пофлиртовал с англичанкой, Фандорин наконец обрел кров.
– Я занимаю в особняке лорда Беркли только этот маленький флигель, здесь даже нет кладовки. Но ведь у вас багажа мало? – вновь угадала старушка.
Со временем обнаружилось, что мисс Палмер вообще отличается редкостной наблюдательностью и проницательностью. Нашлось объяснение и странным вопросам, с которых началось знакомство.
Дело в том, что сдавать комнату она решила недавно, и с первыми двумя жильцами ей ужасно не повезло. Один все время дудел в губную гармошку, другой же страдал ночными кошмарами после резни, свидетелем которой он оказался в Хартуме в 1885 году. Каждую полночь квартирка оглашалась дикими воплями «Исса пфуй!» и «Аллах Акбар!» – это бедняга, чтобы спастись от кривых ножей, вновь и вновь отрекался от Иисуса Христа.
Каждый вечер с пяти до шести мисс Палмер поила постояльца чаем. Заваривала почтенный напиток некрепко, да еще портила молоком, испеченные ею крекеры крошились в руках и прилипали к зубам, но зато беседовать со старой леди было одно удовольствие – Эраст Петрович старался эти чаепития не пропускать.
Свою историю хозяйка рассказала ему в первые же дни.
Ей выпала печальная и красивая судьба, к сожалению, не столь редкая у истинно благородных женщин.
Своих родителей Дженнет Палмер не помнила, да можно сказать, что и не видела. Ее отец, драгунский субалтерн, пал при Ватерлоо. Он незадолго перед тем женился, вдове едва сравнялось восемнадцать. Она вынашивала дитя, и горестная весть вызвала у несчастной преждевременные схватки. Спасти роженицу не удалось. Девочке, появившейся на свет при столь грустных обстоятельствах, все тоже сулили скорую смерть, но малютка каким-то чудом зацепилась за жизнь. Ее взял на воспитание лорд Беркли, полковой командир убитого субалтерна, и воспитал вместе с собственными детьми. Дженнет была признательна своему благодетелю, и когда того хватил удар, осталась при паралитике, чтобы скрасить своим присутствием остаток его дней – есть же, в конце концов, долг благодарности.
«Остаток дней» растянулся чуть не на двадцать лет. Мужчина, который любил Дженнет, сначала восхищался ее самоотверженностью и обещал ждать, сколько понадобится, но всякому терпению есть предел. Когда же мисс Палмер, наконец, похоронила старого лорда и обрела свободу, возраст замужества миновал.
Правда, граф завещал ей значительную часть своего состояния, но родные дети затеяли оспаривать духовную через суд. Вряд ли им удалось бы выиграть процесс, ибо последняя воля была оформлена безупречнейшим образом, но новоявленная наследница сама отказалась от свалившегося на нее богатства – сочла эту награду незаслуженной. Ведь она всего лишь сделала то, что должна была сделать.
Старший сын покойного, нынешний лорд Беркли, горячо поблагодарил мисс Палмер и предоставил в ее пожизненное пользование флигель родового бристольского дома.
Однако с тех пор миновало больше сорока лет. Лорд, как в свое время его отец, перенес удар и, лишившись рассудка, угасал где-то в задних комнатах особняка, а его потомство уже не помнило, с какой стати пристройку занимает какая-то никому не нужная старуха.