Всё у них непременно most, greatest или, на худой конец, просто great. Будто сами хотят убедить себя в собственном величии.
Единственная улочка Сплитстоуна, разумеется, называлась «Бродвей» и начиналась с той самой конторы маршала, о которой упоминалось в объявлении.
Порядок есть порядок. Фандорин зашел в убогий сарайчик и сдал блюстителю закона, плюгавому старикашке с багровым носом, свой «герсталь». Маршал револьвер взял и даже накалякал неразборчивую расписку, но почему-то выглядел ужасно удивленным.
Причина этой странной реакции объяснилась незамедлительно. Каждый встречный, кого Эраст Петрович видел из окна кареты, был при кобуре, даже подростки. На крыльце лавки с вывеской «ГЕНЕРАЛЬНЫЙ МАГАЗИН МЕЛВИНА СКОТТА», положив ноги на перила, сидел человек с погасшей сигарой во рту – так у него револьверов было даже два, непонятно зачем. Из-под низко надвинутой шляпы поблескивали глаза, смотревшие прямо на чужака.
Впрочем, в желающих полюбоваться шикарным экипажем нехватки не было. Мужчины в широкополых шляпах и сапогах со шпорами провожали карету взглядами. Многие пялились из окон. Замысел мистера Стара явно удался: его представителя встречали по одежке. Но молча – зеваки не произносили ни слова, лишь сосредоточенно работали челюстями, время от времени сплевывая коричневую табачную слюну.
Кучер остановил першеронов посередине городка, между двумя самыми большими зданиями – тоже деревянными, но с некоторой претензией на декоративность. То, что слева («Салун Голова Индейца»),: было украшено колоннами и балкончиками, а расположенное справа («Ресторан, Салун и Гостиница Грейт-Вестерн») брало многоцветьем – на фасаде развевалось целых четыре звездно-полосатых знамени плюс большущий флаг штата Вайоминг: белый бизон на синем поле.
Памятуя о слове, данном красной жемчужине прерий, Фандорин велел Масе нести чемоданы направо. Кучер попрощался, кое-как развернул свой громоздкий экипаж, чуть не своротив террасу одного из салунов, и величественно укатил прочь из жалкого «города пастухов».
Фандорин хотел вслед за камердинером подняться на крыльцо «Грейт-Вестерна», но сзади вдруг послышалось:
– Эраст Петрович? Господин Фандорин?
На ступеньках «Головы индейца» стоял пожилой мужчина с неряшливой жидковатой бородой. Он смотрел на приезжего с умильной улыбкой. Даже если бы этот человек не заговорил по-русски, в его национальной принадлежности не могло возникнуть ни малейших сомнений. Из-под бесформенной белой панамы, в каких обычно гуляют ялтинские отдыхающие, свисали по-мужицки стриженные волосы; толстовка подпоясана узорным ремешком; плисовые штаны заправлены в яловые сапоги бутылками – американцы таких производить не умеют.
Фандорин слегка поклонился, и незнакомец заулыбался еще приветливей.
– Добро пожаловать в наши Палестины! Луков, Кузьма Кузьмич. Председатель общины «Луч света».
Соотечественник просеменил через дорогу и сунул белую, удивительно мягкую для фермера руку.
– Сердечнейшее рад! Так ждали, так ждали! Приехал сюда в волость забрать из бакалейки деливери,а на телеграфе кейблот драгоценного Маврикия Христофоровича. С утра вас дожидаюсь. Уж и ланчв ресторации заказал, самый обильный, с вином – в знак гостеприимства. – Он широким жестом показал на «Голову индейца». – Милости прошу откушать, с дорожки. Три смены блюд, и даже с вином!
Когда Фандорин попробовал уклониться от «самого обильного ланча», Кузьма Кузьмич заволновался:
– Ну как же, как же! Это не по-нашему будет, не по-русски! Я и деньги вперед заплатил, из общественных средств – правление санкционировало, ради дорогого гостя. Фул-корс,три смены блюд! С вином!
Он особенно напирал на вино, очевидно, полагая, что все частные детективы падки на выпивку.