Паучий снег
Земля кушает небо. Слов вереница
Лежит на столе коралловой ниткой.
Глухо отсчитывает секунды
Редкий пахучий снег.
Молчание греет ладони. Кости скрипят,
Гнутся под ветра легато.
Пыль застилает прошлое,
Как редкий паучий снег.
Тучи таможат солнце. Мечт семена
На подоконнике ждут дождя,
Может быть лета треск их
Или редкий получит снег.
Губы чтоб петь
Небо под током, гудит как туннель-труба.
Каждое дерево может напеть про смерть,
Каждая нитка может достать рапан
Из невскрытых рек.
Отдых под шляпкой неведомого гриба
Превращает безвременья мякиш в твердь,
Скоро раздастся его мольба,
Подожди пять сек.
Небо под током, и кружевом провода,
Метит облако слепо и не туда,
Всё испаряется, как с моих глаз вода,
Это судьба.
Всё по порядку, останешься ты сопеть,
Слушать песни про старости боль и твердь,
Хрусткую музыку шагом примял медведь.
Губы чтоб петь.
Алая книга
Я зову тебя в пламя, как щенок,
теребящий покойника ногу.
Красное пятно
Красное пятно на белоснежной скатерти
вино.
В красном пиджаке бедняк на паперти.
смешно.
Красный день календаря средь будней серых.
выходной.
Красные пощёчины на двух ланитах белых.
мне одной.
Красная смородина меж белыми и чёрными
случайно.
Пламя красное пылает над трущобами.
печально.
Крови красной лужа нож и человек.
статья.
Красное пятно, что красит серый век
я
Оргазма
Я хочу, чтобы весна схватила этот город за яйца, перебирая пальцами и улыбаясь и чтобы он кончил от мысли о свежих листьях. Когда прохожие пялятся чтобы стонал, тёрся ветром о провода. И чтобы таял. И чтобы вода!
Солнце старалось длинными пальцами, бесстыже щупало сугробы дорог, ненароком задевая бордюры и кашеобразные лужи. Хочу, чтобы эти широкие магистрали блестели от талой влаги, играли, лоснились в потоках миндального масла. Держать всё в себе это гораздо хуже.
Персиковые ворсины веток с росой наручниками мостов пристёгнуты к вскрывшимся рекам. В глазах наших окон испуг вперемешку с похотью и экстазом, что человеком не контролируется, что вызван особым запахом весеннего воздуха. Его дозы варьируются от сотен литров до считанных миллиграмм.
Облака скользко тёрлись о купола храмов, Луна плакала от счастья, пошло улыбаясь растущим месяцем. В воспоминаниях прошлого тесно, поэтому вечером свежестью вздуются шторы, сломаются створки окон, холод скрутит тебя с одеялом в кокон, и донесёт сюда семена полосатых башен.
Не так уж смешон и страшен в оргазме любимый город.
2010Я вернусь
Я вернусь в пламенный океан неба, в безумии теряя точку опоры. Моя музыка заставит каждого прыгнуть в огонь. Мои годы сгорбились и скрутились в спираль, ты сидишь напротив жаль, что тебя здесь нет.
Одиночество не должно быть развеяно, клянусь временем жарко от этих нот, тоскливо, гроза зла, но плаксива на удивление, дождь безразличен. Только горящая полоса заката кричит мне. Неумолимо приближается дата молчания истинного. Деревья панически шепчутся, словно услышали выстрел, а это всего лишь гром.
Потом завтра, послезавтра может, после завтрака, после запаха тополиного тлена, я вернусь в пламенный океан неба. Губы, шепча стихи, истлеют, губы движутся, хрустят угли: по трубам, по трупам, по тропам, по тромбам Потом я зажарюсь в свёртке из одиночества и сомнений, из ярких предчувствий.
Земля, пьяная устрица под языки листьев прячется от скрипа асфальта, и фальшь голоса гастритная памятка, может Этот момент всего лишь вечность, банально, но честно, и явственно, пресно, как надо, тополей пьяная колоннада на закате в грозу играет тревожную клоунаду.
2011Жара всердце декабря
Так тепло и приятно смотреть в белый экран и ждать. Падая на кровать, вляпался втихаря в моё протрезвевшее время.
Я же знаю, что ты спрятался в сердце возмущений ревущего декабря, в этой шаткой и гулкой системе. И мы по цифровому коду прошли и весну опередили ты делаешь камни зимы пламеннее всех костров Сицилии.