Павел хорошо разбирался в догматах православия и знал, что на иконе символично изображен главный догмат: Бог Един, но Троичен в лицах; Бог Отец, Сын Божий и Дух Святой. Он решил, что эта икона может разом заменить все множество православных икон. Паша был человеком, не собирающим богатства здесь, на земле, а лишь на небе. В том числе он не очень одобрял православные киоски, где торгуют церковной утварью. Считал, что если начнет там много покупать, то невольно сердце будет одобрять торговлю в храме.
Пожалуйста, расскажи мне все подробно, что было с Игорем в последние дни. Я думала, что знаю о нем все, но оказалось, я ничего не знаю, начала поспешно говорить Вера, пытаясь зацепиться хоть за что-то, чтоб понять, почему Игорь согласился на эвтаназию, я виню себя, что возможно относилась к нему легкомысленно, раз могла пропустить мимо его душевную муку и физическую болезнь.
О, только пожалуйста, не вини себя ни в чем. Это было взвешенное решение и обдуманное. Да, я тоже не одобряю эвтаназию. Но на все воля Божья, сказал Павел и посмотрел на икону «Троица», которая была прямо напротив того дивана, где они сидели.
И ты не пытался даже его отговорить, чуть повысив голос сказала Вера, глядя прямо на Пашу, ведь эвтаназия это практически самоубийство или убийство, одно из двух. Разве в этом может быть воля Божья?! и Вера тоже взглянула на икону, словно задавала вопрос не только Паше.
Я никогда и никому не навязываю свои убеждения. У каждого человека есть свобода выбора, говорил Паша со свойственным ему покоем, не выражая эмоций.
Извини, я не хотела тебя осудить. Тебя нет, сделав небольшую паузу в горячем порыве, продолжила Вера, но вот нашу медицину и правительство да! Я думаю, это они навязали ему, наговорили что-то или вообще, всадили какой-нибудь наркотик, чтоб он потерял ту самую свободу воли. И подписал документ. Я, кстати не видела тот документ, но хотелось бы взглянуть своими глазами. Ты же знаешь, Вера встала и начала активно жестикулировать руками и говорить еще громче, при этом Паша был все так же спокоен и контролировал выражение своего лица, чтоб не выдать ни одной эмоции, знаешь, что им хорошо прибавляют к зарплате, когда они совершают очередное убийство. А иначе я это назвать не могу
Вера говорила долго. Так, что диалог постепенно перешел в монолог. Рассуждала про медицину и политику, осуждая всех и все. Она постепенно пришла к такому состоянию, что стала кричать, видя неподвижное лицо Павла. Ей хотелось дождаться от него сродной мысли, близкой к ее мировоззрению, но этой мысли у Паши не было. Наконец, Павел понял, что Вере очень плохо и вся ее агрессия не более, чем бессилие перед фактом смерти. Он крепко обнял ее и похлопал дружески по спине. Вера начала плакать. Это были ее первые слезы после того, как она узнала о смерти Игоря. Боль ее немного стихла. Наверное, именно это сейчас ей и было нужно: разделить с кем-то свою боль, а не искать виноватых.
То самое «агапе»(любовь), которая очищает сердца. И пускай, Павел не однозначен в своей практике смирения, лишая себя всех эмоций, которая кстати говоря, к истинному христианству имеет мало отношения, тк все же христианство не религия отвержения всех чувств, а скорее религия, которая все чувства облагораживает (радуйся с радующимися, плачь с плачущими), -он все же уловил момент, когда сочувствие было необходимо, иначе бы Вера впала в отчаяние. Павел прочел боль Веры, несмотря на ее внешнюю агрессию и сделал то, что было в его силах (обнял), тк многословие не его стихия.
Вера поплакала еще какое-то время, а потом извинилась за чрезмерную эмоциональность. Паша сказал: «Я все понимаю». К тому времени вскипел чайник. Вера отказалась от чая и еще раз извинилась за то, что отвлекла от работы. Она сказала, что ей пора и у нее есть срочное дело. Ей не хотелось более посвящать Павла в свои переживания, тк она осознала, что он не способен разделить с ней до конца ту муку вины, которую Вера на себя добровольно возложила.
Она пошла к дверям и решила внутри себя, что поедет в больницу и отыщет врача, который причастен непосредственно к смерти Игоря, что бы ей это ни стоило; что узнает все сама без чьей либо помощи. Павел проводил ее, сказав, что она не помешала, что все нормально и изобразил на лице несвойственную улыбку из вежливости.
Павел был человеком правил и редко делал что-то вопреки мнению тех книг, которые читал. Вера иногда спорила с Павлом в юности, тк они учились в одном университете на факультете религиоведения. Правда Паша его не закончил и ушел учиться на программиста, решив, что взял от религиоведения то, что было ему нужно.