Но болел живот, болела голова, в глазах будто повисла пленка, ноги подкашивались а в сердце заболело малодушие.
«Куда? А если она вовсе не на аборт? А как ты в полуобморочном состоянии будешь с ней разговаривать? Тоже мне, агитаторша с зеленым лицом!»
Ноги совсем ослабли, я вцепилась в дверной косяк, уткнулась в него носом. Пока собиралась с мыслями девочки уже не было.
Так, вот ты где! подскочила врач. Кто разрешал вставать самой? Ходишь тогда марш на анализы!
Когда я вернулась, в нашей палате были, кроме оставшихся с ночи, еще две женщины. Одна лет сорока пяти, а другая та самая девочка. В халатиках и с ваточкой у локтевого сгиба.
Старшая докладывала, смеясь:
Нет, какое там оставить! У меня сын на днях женится, а я тут беременная? Нет, сейчас сделаю аборт и побегу к свадьбе все собирать!
Младшая не говорила ни слова.
Вы носите брата для своего сына? спросила я.
Женщина замолчала.
Начался разговор. Долгий, мучительный. Споры, убеждения. Слишком хорошо было понятно: поздно. Когда в сапогах и в регистратуре еще можно. Когда в халате и с ваточкой решение уже принято. Женщине просто жалко денег, жалко руку под ваточкой, жалко времени переобувания в тапочки. Это те ритуалы, которые дают понять: все уже сделано, осталось чуть-чуть. Зря, что ли, принесла халатик?