А я ему никто. Я его ангел-охранитель!
Мама родная! продолжал орать академик, пытаясь заснуть.
Ну, вота сами и призналися, что я до вас сам ангел-охранитель, завещанный родной матерью на смертном одре.
На чём?! О, Боже! Перепёлкин, не слушай её, я тебя прошу, Перепёлкин. Боже, спаси меня от неё. У меня не было столько грехов, чтобы так безвинно страдать.
Академик прибежал на кухню и умолял корреспондента, чтобы его спасли.
Я бы обязательно спас, но у меня и силенок столько нет, чтобы совладать с ней. И синякам места же не будет, чтобы их всех разместить на моем теле. Вы сами видите ее бицепсы, трицепсы и мощный кулак, шептал на ухо обиженному профессору испуганный газетчик.
А Звездина мило и загадочно улыбалась и ловко управлялась со всем хозяйством.
Значица минутов десять и пирог готов! Ваш любимый с капустой. Чай я заварила. Свеженький чаёк с травками. Для глобулину от простуды. На стол накрою сама, а посуду, шоб поубирали с глаз долой, а не то возвернусь и зашибу всех за беспорядок.
Бесстрашный корреспондент решился задать вопрос:
Стесняюсь спросить, а вы по делам?
Мария может не сразу, но ответила:
Мне надоть одной старушке с её дедом костамахи на ренген сносить. У их там чё-то переломалось никак. Выявлять будут, чё да как? А им до полуклиники не доползти. Конфетов мне дадут. Шибко вкусные конфеты. Таки вкусные, что мне таких никак не достать. Так что на вечерок сладеньким побалуемся. Я, значица, счас побёгла и незнамо када возвернусь, так что гуд бай вашей газете.