Вам это не показалось странным?
Нисколько, потому что обычно мы говорили о статьях в рамках производственного процесса, как фотограф и журналист. В этот раз Вольский писал без меня. Ему не нужен был фотограф.
Неужели? воскликнул Ленский.
Здесь нет ничего удивительного. Не все статьи в нашем журнале сопровождаются фотоматериалами.
Как вы думаете, он доверял вам свои тайны, посвящал в дела, о которых знал только узкий круг людей?
Мне кажется, у него и тайн-то не было.
От вас?
Нет, вообще. Он был очень простым человеком, которому вряд ли было что скрывать от людей.
Скажите, Вольский не собирался увольняться, уезжать? Понимаете, как-нибудь менять свою жизнь?
Постойте, зачем ему это? удивился я.
Ленский постарался напустить безразличный вид.
Мы просто отрабатываем версии. Может быть, у него переменилось настроение в последнее время?
Именно в последнее время мы виделись реже.
И тем не менее, господин Меерсон.
Насколько мне известно, никаких перемен с ним не происходило.
Вольский передавал вам на хранение какие-нибудь вещи?
Разумеется нет.
В разговоре возникла пауза. Полицейские сопоставляли в уме мои ответы с сформировавшимся у них виденьем событий. И что-то явно не складывалось.
Вы недавно пришли? На вас мокрая одежда, заметил Ленский. Мы видели вас возле Опеля на улице. Вы, кажется, грузили туда компьютер. Водитель машины ваш друг?
Да, но какое отношение это имеет к смерти Вольского? быстро среагировал я. Давайте поговорим по делу и закончим с этим.
Куда ваш друг повез компьютер?
Это-то здесь причем? устало спросил я.
Вы правы, задумчиво произнес Ленский, это совершенно не важно.
Стромнилов тихо усмехнулся.
А кто эта девушка? неожиданно спросил Стромнилов, заглянув в фотоальбом.
Ленский посмотрел на меня, словно задавая этот же вопрос.
Это моя невеста. Она умерла. Вчера состоялись ее похороны. Мы находимся в ее квартире, сухо ответил я, чувствуя, как их вопросы подбираются к моей ране.
Правда? А что тогда вы здесь делаете?
Собираю свои вещи. Мы жили вместе.
Они помолчали некоторое время, не спеша приступать к дальнейшим расспросам, словно наслаждаясь напряжением, начавшим нарастать во время тишины. В их присутствии в этой комнате, в этой квартире таилось нечто странное, чего я не мог до конца осознать, но все же ощущал.
Вернемся к Вольскому, предложил Стромнилов в тот момент, когда я собрался закончить разговор и попросить их уйти.
Ленский бросил на него короткий взгляд и повернулся ко мне:
Господин Меерсон, вы слышали когда-нибудь от Вольского имя Вайнер?
Только однажды. В тот раз, когда Павел упоминал о своей статье. И сегодня, когда я заезжал в квартиру Вольского по поручению редакции, я видел там копию доклада профессора Вайнера.
Похоже, Ленский прекрасно понимал, о чем речь. Он жестом остановил меня:
Давайте уточним, вы впервые услышали имя Вайнера от Вольского?
Ну да, как я и сказал.
А вас не смущает, что доктор Вайнер недавно стал достаточно заметной фигурой в научном мире в связи с рядом своих заявлений?
Я не очень интересуюсь наукой.
Я введу вас в курс дела. Вайнер оказался не очень общительной персоной к большому разочарованию прессы, что лишь способствовало развитию интриги вокруг его научных работ. И по этой же причине ваш коллега Павел Вольский решил написать статью об открытии Вайнера. Более того, ему удалось лично общаться с профессором, расположить ученого к себе и получить доступ к некоторым бумагам Вайнера. Не просто доступ, ваш коллега оставил их у себя дома. И здесь мы с вами возвращаемся к докладу, который вы очень кстати упомянули. Итак, медленно произнес Ленский. И где же этот доклад теперь?
Только не говорите, что не брали его, добавил Стромнилов.
Не брал, и тут я вспомнил, что взял его и отдал Кристине. Я не хотел впутывать ее, поэтому не признался, что наскоро ответил неправильно. Моя заминка не осталась незамеченной.
Видите ли, мы только что вернулись с повторного осмотра места преступления. В квартире Вольского доклада профессора Вайнера нет. Однако вчера он там был, сообщил Стромнилов.
Зачем вы взяли доклад Вайнера? Чтобы разобраться во всем самостоятельно? Что вам известно? Что вы от нас скрываете, господин Меерсон?