– Вам уже сказали. – Это было утверждение, а не вопрос.
– Да, сказали. Вы и брат Савл хорошо потрудились. Поздравляю с точностью вашего предсказания. Вы говорили, что Милон вернется за крестом, и он вернулся.
– Мы не знаем точно, зачем он пришел. – Говоря это, Жосс широко зевнул, запоздало вспомнив, что надо бы прикрыть рот рукой.
– Простите, аббатиса.
– Все в порядке. Когда мы поговорим с ним?
Жосс встал, почесал отросшую за день щетину.
– Может быть, прямо сейчас?
Аббатиса не сознавала, что ждет ответа, затаив дыхание. С великим облегчением – она не думала, что могла бы вынести промедление – Элевайз ответила:
– Очень хорошо.
Когда они спускались по ступенькам в подвал, аббатиса почувствовала, что Жосс снова напрягся. Она уже была готова заговорить, как вдруг поняла, что слышит какой-то шум.
Может быть, он встревожил Жосса? Аббатиса не удивилась бы. Это был ужасный звук. Такой издает животное, попавшее в капкан, страдающее от боли и еще сильнее – от отчаяния.
Словно бы тоже нуждаясь в дополнительном источнике света в этом, неожиданно ставшим ужасным месте, Жосс вынул факел из крепления в стене и, держа его в левой руке, открыл дверь временной тюрьмы, после чего он и Элевайз вступили в келью.
Аббатиса увидела его сразу. Он сидел, съежившись, в дальнему углу. Когда свет факела пал на молодого человека, его лицо смягчилось в улыбке, но только лишь на мгновение. Увидев, кто стоит рядом с аббатисой, он тихо застонал и прижался к стене, словно пытался спрятаться.
Обернувшись, Элевайз заметила, что Жосс встал спиной к закрывшейся двери кельи. Его поза говорила о готовности дать отпор, если узник решится на враждебные действия. В свете факела лицо Жосса было суровым; сейчас аббатиса видела перед собой воина, посланника короля, призванного сделать все необходимое, чтобы подозреваемый в убийстве не смог совершить побег.
Молодой человек – как она знала, Милон Арсийский – сидел, прижав колени к груди и уронив голову. Шагнув вперед, Жосс сказал с мягкостью, чрезвычайно удивившей аббатису:
– Милон, встаньте. Здесь аббатиса Элевайз. Вы должны выказать ей уважение.
Юноша медленно встал, как ему было велено. Впервые Элевайз встретилась лицом к лицу с мужем покойной Эланоры Арсийской, известной в общине как Элвера.
Она не ожидала увидеть столь исхудавшего бледного молодого человека. Его изысканная и модная одежда была покрыта грязью и порвана, а в глазах застыло выражение, которое, хотя аббатиса и не могла прочитать его, вселяло ужас.
И этот человек, совершенно очевидно, недавно плакал.
Не придумав ничего лучше для начала, Элевайз спросила:
– Вы убили вашу жену, Милон?
Она услышала за своей спиной короткий возглас – видимо, Жосс не одобрял такие прямолинейные методы ведения допроса, – но после напряженной паузы Милон медленно кивнул.
– И почему это случилось? – продолжила она все тем же спокойным тоном.
– Я не хотел, – прошептал Милон. Он всхлипнул, вздохнул и вытер рукавом мокрый нос. Подняв на Элевайз глаза с расширившимися от тусклого освещения зрачками, он быстро заговорил:
– Она пришла ко мне, понимаете, той ночью, в наше секретное место. Она всегда приходила туда по средам. В такие ночи я обычно ждал ее в постели, которую сам сделал для нас в зарослях, расчистив кустарник. Мы лежали вместе до самых первых лучей, потом она бежала обратно в спальню и притворялась спящей, когда колокол звал на Утреню.
– На Заутреню, – машинально поправила Элевайз.
– Правда? – неожиданно для этой страшной кельи он улыбнулся. – Эланора называла это Утреней.
– Просто она была еще непривычна к жизни в монастыре.
«Боже Всемогущий, как же это трудно!» – подумала аббатиса.
– Итак, Милон, она пришла к вам той ночью.