Узнай о чём Лопатин, то он, наверное, и не знал бы, что на это ответить, а потребуй от него пан Хлебовски доказательств не волшебности его бороды: «Только не вздумай загадывать, чтобы я провалился ко всем чертям!», и при этом с ножницами наперевес, то Лопатин, конечно, подчинится первому требованию обезумевшего пана Хлебовски (видимо он был наиболее слаб на голову, вот и первым тронулся своей головой в сумрак мыслей), а вот насчёт второго, то он по своей строптивой натуре и не станет обещать, а сразу же всех пошлёт ко всем чертям, бросившись с кулаками на этого безумного пана. А вот что из этого выйдет, то пока пан Хлебовски не воплотил в жизнь свои задумки, то об этом рано говорить.
Что же касается господина Лопатина, то он сейчас занят своими мыслями, полными негодования на этого наглеца Талантова. Он что, хочет показать, как он хладнокровно относится к опасностям, тогда как мы по его храпящему мнению, все поголовно трусы и слюнтяи, раз не можем посмотреть в лицо опасности спящими глазами. Господин Лопатин, переполненный справедливым негодованием и возмущением на этого лицедея Талантова, в честность которого он никогда не верил и сейчас не верит, упирается в него изучающим взглядом, и бог ты мой, замечает, как у того дёрнулось веко правого глаза а то, что Лопатин в него со всей силы выдохнул воздух и в сердцах плюнул в него, не считается.
И Лопатин от такого своего открытия подлой сущности Талантова, который, как оказывается, даже и во сне обманщик, он-то было подумал (ну и что, что в самой глубине своей души), что Талантов ещё не совсем конченый человек, и хоть в этом, его можно было уважить, уже не может сдержаться и, действуя на рефлексах, к потрясению пана Хлебовски вырывает пару волос из бороды, затем себе в нос проговаривает: «Ах ты, прохиндей!», и уже было собирается преподать урок этому наглецу Талантову, как в этот момент раздаётся сигнал звонка телефона и на этом и в этом направлении все мыслительные процессы в один момент заканчиваются. И все в один резкий поворотный момент, в тревожном ожидании неизвестного замирают, глядя на телефон. Правда, пан Хлебовски уже догадывается, что послужило причиной этого звонка оторвавший волос от бороды Лопатин. А вот для чего это ему нужно, то здесь не сложно догадаться, чтобы устранить своих конкурентов и завладеть контрольным пакетом акций компании.
Быстрее я отращу себе бороду, чем ты меня заставишь продать тебе мой блокирующий пакет акций. С ненавистью и решительностью, боковым зрением посмотрел на Лопатина пан Хлебовски. И о чёрт, Лопатин, как показалось пану Хлебовски, на одно лишь короткое мгновение, но яростно зыркнул на него. Да так красноречиво, что Хлебовски без труда прочитал это его послание. Значит, отдашь по собственной воле, клянусь своей дьявольской бородой!
Между тем телефон трезвонит и ждёт, когда найдётся тот смельчак, кто на него ответит. И если в первый раз, когда он отзвонил, ни у кого не возникло вопросов насчёт того, кто должен к нему подойти и взять трубку, то после того, как к телефону вызывали капитана Вернера, возникла некоторая путаница и неопределённость по этому поводу. Которую вот так переглядываясь друг на друга, как это принялись делать капитан Вернер с господином Спински, не решишь. Хотя они сейчас думают иначе, с таким принижающим человеческое достоинство взглядом смотря друг на друга, что даже страшно себе задать вопрос о том, как они после таких взглядов смогут посмотреть друг на друга как-нибудь потом при встрече. Или они не рассчитывают выйти отсюда, как минимум вместе.
И тут капитан Вернер проявляет свойственную ему ловкость. Господин Спински, обращается к Спински капитан Вернер, мне, кажется, что это пока что ваш кабинет, и значит, к телефону подходить ваша обязанность, тем более вы к нему ближе всех находитесь. И Спински мог бы в два счёта поставить под сомнение приведённые капитаном Вернером аргументы, самый главный и вообще неоспоримый аргумент, пистолет, ещё находится у него, но он действительно ближе всех находится к телефону, на расстоянии вытянутой руки, а с очевидностью не поспоришь, и Спински, глубоко выдохнув, берёт трубку. Откуда немедленно начинают доноситься принижающие достоинство Спински реплики.
Вам не страшно заставлять меня ждать? страшным голосом звучит страшный вопрос. И Спински до сглатывания слюны, набежавшей так быстро, что в пору было захлебнуться, до холодного озноба в спине становится страшно при этом его неожиданно посетила мысль о том, как было глупо злиться на капитана Вернера за то, что он повёл себя столь строптиво. И Спински, в нервном запале забыв, что он разговаривает по телефону, согласно кивает головой. И хорошо, что на той стороне трубки находятся люди догадливые и разумные, и там ещё больше не озлобляются на такой безответный ответ Спински.