У вас есть большой пакет? спрашиваю. Дело в том, что купленные рис и гречка не вмещались в рюкзаки, а оставить их здесь было для меня кощунством.
А зачем тебе?
Я хочу собрать вещи
Потом помню, как Шота бегал по комнатам хостела и вопил, предсказывая мне полное орально-вагинальных удовольствий будущее. О том, какая я плохая работница, а он хороший работодатель. Я же в молчаливой истерике запихивала неподдающиеся вещи в рюкзаки (почему их так много?!), в панике старалась закрыть молнии, а они не поддавались. Торопилась, потому что боялась: в любой момент к нему может прийти эта самая мысль. Напоследок. Сердце колотилось, во рту пересохло. Руки дрожали, а мозг быстро соображал, не забыла ли я какую-либо вещь. Назад дороги не будет. Зубная щетка здесь, на тумбочке. Икона. Ночнушка. Мобильный телефон. Зарядник. Проверить сейф. Я прятала документы под слой белья, а копия паспорта всегда находилась в рюкзаке. Вроде бы все собрала.
Спускаюсь по лестнице и с каждым шагом понимаю, что мне очень повезло. Сегодня ничего плохого не случится.
Ну и вали отсюда!
И я валю. Даже не осмеливаюсь попрощаться с Теа, с которой меня разделяют какие-то пять метров. Что она обо мне думает? Поверит ли Шоте, который друг ее мужа? Поверит ли мне, ведь я открыла ей всю душу в этих посиделках в ее каморке? Я этого уже не узнаю.
В тот вечер такси приехало через полтора часа. Ванька привез нас к себе во двор, напоил пивом. Сидим, как заправские алкоголики, за деревянным столом посреди двора, вокруг шумят деревья. Я то натягиваю, то снимаю джинсовку: не могу решить, лучше выглядеть целомудренной и потеть на жаре или все же быть в футболке и продолжать потеть от волнения.
Мистер Чача, как Леша себя называл, вылакал немало пива, но остался трезвым. Я слегка пригубила и с нетерпением ждала, когда же мы окажемся дома.
Ваньке 36 лет, он живет с родителями. Он сказал, что мама и бабушка у него русские. Леша на меня выразительно посмотрел, имея в виду, что Ваня хочет продолжить традицию. И не просто так он меня от Шоты забрал.
Ступеньки в подъезде местами стертые, с округлостями по краям. Свет загорается не по хлопку, а, скорее, от грохота, сравнимого с падением тела с лестницы.
Квартира состоит из зала, кухни, санузла и двух маленьких комнатушки. На полу паркет, потолок сделан в духе евроремонта. Ваня хвалится, ведь все в этой квартире он сделал своими руками. Захожу в санузел помыть руки. Штукатурка местами обвалилась, плитка на полу побита. Возле ванной стоят полки со старой обувью. Бежевая дверь с облупившейся краской, как в СССР, закрывается на крючок.
В квартире живут родители Ваньки, он, его сестра и трое племянников. Одно из спальных мест кухня, в которой живет отец, когда приходит с работы. Курит бесчисленное количество сигарет и смотрит российские новости.
Уже где-то час ночи, но Ванька идет к холодильнику и достает для нас какой-то грузинский соус. Едим за столом в зале.
В это время выплывает мама Ваньки и зовет его «на пару слов». Мистер Чача шепчет: «Нам здесь не рады», и мы молча договариваемся уйти на следующий день.
На следующий день мы ушли из дома Ваньки, и, усевшись на берегу реки Королисцхали (речка возле Батуми, которая впадает в море), принялись глушить захваченное из дому белое вино.
Мужчины подтрунивают надо мной, что я всех за волков принимать стала. Вытряхиваю из штанов муравья, ржут:
И муравьи у тебя тоже волки, в штаны норовят залезть.
В конце дня Леша решил остаться ночевать в заброшенном доме возле речки, а меня Ваня отправил к себе домой снова.
Ты можешь у меня жить, пока не найдешь работу, сказал он. За маму не волнуйся.