Впрочем, как и в душе, никогда не зарастают травмы и раны никогда, ведь это следы времени. Молодой человек хотел быть счастливым и любимым, но его мучители были сильнее его, и постоянно удерживали в орбите рабства и порабощения, отчего меланхолия и отчаяние закрадывалось в душу Андерсона. Дни шли на пролет чередой однообразных и даже мучительных дней безысходности и бесполезного существования в этом бренном мире рабовладельцев и рабов. Порядки в неволе каменных стен были иными, чем за пределами темницы. Именно потому Андерсон был крайне счастлив сейчас ехать вдаль на своей крепкой лошади, ощущать, как скрепит бархатистое седло и как свистят вожжи. Ветер, кажется, напевал песню в ухо путешественнику, но Андерсон почти не слушал эту ветреную песнь. Солнце иногда ослепляло человека, тогда он напяливал, свои очи, что защищали его от незрячести. Он был благодарен тем, кто был в путешествии безропотные, но вольные птицы, летевшие выше остовов и руин древних городов, а также выше долин и лесов, были его спутниками в странствии.
Город-крепость скрылся где-то за горизонтом вдали, среди чащоб лесных исполинов и змейкой вьющейся дорогой. Оглядываясь назад, Андерсон с улыбкой на устах изучал те километры измерения, что были оставлены им в ходе столь длительного путешествия. Ностальгия была в душе в эти мгновения, но отнюдь не о рабстве, а тех краях, в которых он вырос. Отныне его не мучила ни бездушная королева Ева из каменного замка злых королев, ни циничные надзиратели тюрьмы. Андерсон был свободен, как ветер, и наравне с воздушными стихиями летел по каменистой линейной, как стрела, мостовой, что была проложена на многие километры и мили от лесов и равнин. Цокот копыт звонко разлетался в окрестности, невольно заставляя таинственных зверушек из леса изучать быстро движущуюся цель. Москиты иногда летели роем, висели над дорогой, по которой передвигался человек. Подковы лошади выбивали целую плеяду пыльных облаков, что еще долго висли в стеклянном прозрачном воздухе.
Иногда Андерсон опасался, что его будут искать и преследовать враги. Он оборачивался против ветра, чтобы увидеть, чист ли путь, исчезающий за его спиной. И дорога была действительно чиста, лишь приторное солнце безмятежно млело над горизонтом в оранжево-красных лучах. Уходящий период дня сменялся ночью, что обволакивала мир покрывалом мглы. Усталость охватывала его тело, и даже легкий озноб пробегал по телу, когда такая же изнуренная и потная лошадь на очередной кочке спотыкалась своими копытами, слегка подбрасывая всадника, словно, хотела выбить его из седла. Однако Андерсон был опытный наездник, который не боялся многочасовых странствий и путешествий в конном путешествии. И каждый раз, когда кобыла содрогалась под ним своим телом, он плотнее обхватывал ногами свою лошадь и, зная, что с исчезновением света будет долгожданный отдых.
Солнце исчезло в часу десятом, когда пока что летняя синева неба поглотила последние лучи дневного светила. Длинные тени от деревьев, кустарников и даже остовов и руин древних крепостей в пустоши исчезли вместе с канувшим в забвение солнцем. Андерсон выбрал себе удобную стоянку для ночлега, после чего потянул лошадь за собой, предварительно спрыгнув с нее. Трава была высокой и душистой, обдавала его лицо и тело свежестью и ощущением радости от девственной природы. В дебрях этой зелени существовали мириады живых созданий, что сверчали, ползали, летали и деловито жужжали где-то в чащобе степной растительности. Человек видел их мерцания, порхания, летающие контуры то в высокой растительности, то в чаще леса, где темнота обрела свинцово-мглистый оттенок. Иногда Андерсон глядел в небо, и видел там редкие уходящие за горизонт облачка, отчего молодому человеку хотелось широко шагать посреди этого бесконечного луга, отмеряя километры души в безмерных пределах свободного измерения. Но усталость вынуждала его остудить свой пыл, и вразумляла его сделать перевал в ночи.
Вот и все путешествие сегодня завершено чуть со вздохом выдохнул Андерсон, глядя в рдеющую насыщенными цветами сгущающуюся мглу восточного неба. Марево заката опоясало красками алыми и розовыми от востока до запада. И дивные тени древних духов плясали в кострище Андерсона, когда он развел огонь в этой безмятежной пустоши. Одинокий орел контуром пару раз кружился в вечернем небе, после же канул в пустоте надвигающейся ночи.