Однако пришел тот день, что освободил его от безнадежной перспективы многолетнего рабства. Дивные лучи, что вторглись в одиночную камеру молодого человека, озарили его сознание счастьем и испепелили в душе негативные эмоции. Живительный, практически исцеляющий мгновенно, свет не только исцелил его, но и вытеснил из самых потаенных уголков камеры темноту и неизведанных созданий, что жили в вечном мраке. На руках не было шрамов и ран. Холодные кандалы, что ограничивали свободу, пали и канули в забвение миражей тюремных ловушек. Звенящая сталь рухнула, а человек встал с леденящего каменного пола. Свободной птицей, он канул в глянцево-пурпурных лучах света вдаль подальше от утлых стен темницы. Кто же освободил Андерсона? Это также был вопрос риторический
Что он знал о своей поработительнице? Что она была жестока, надменна, и очень даже глупа, также как и ее соотечественники. Рабовладельцы были ужасны по виду: крючковатые носы, злые оскалы лица, парики, словно у певчих птиц канареек, позолоченные одежды и толстые кошельки, забитые деньгами и медными пятаками. Чванство и самолюбие овладевало их сердцами, а лица были высокомерны и тщеславны. Именно потому, как только Андерсон сбежал от своих поработителей, униженный и растоптанный стражами и отвратительными заключенными, то был крайне рад сейчас, мчаться на быстрой лошади вдаль среди равнин и холмов.
В лицо дул сильный ветер, вынуждая Андерсона щуриться от лавины освежающее сознание молодого человека. Иногда порывы воздушных масс были холодны, как мартовский ветер, иногда из степей веяло чем-то даже жарковатым и приторным, что напоминало ему о бесконечном лете в краю без снега. Андерсон был умен и был наделен талантами видения будущего, прошлого, кроме того он читал мысли других людей, если узнавал на какой частоте они размышляли. Видения были предзнаменованием чего-то важного, либо предостережением от угрозы будущего. Телепатия же была у него с юности, и искать волну цепочки чьих-то мыслей напоминало занятие, что поиска радиостанций через радиоприемник. Если удавалось отыскать те сигналы чьих-то сообщений, то в сознание Андерсона вливался целый рой чужих мыслей, ощущений, впечатлений и даже воспоминаний далекого прошлого. Он, словно, выдергивал из чужой головы мысли, желания и чувства окружающих людей. Однако так бывало только, когда перед ним находился ментально незащищенный человек. В остальных случаях Андерсон иногда путался в лабиринтах чужого сознания и лишь спустя какое-то время узнавал ключи доступа.
Однако сидя на своей лошади, он сейчас не ощущал вокруг себя чьих-либо мыслей проникающих в его сознание, как подгруженные данные извне, что с нудным тарахтением иногда врывались в его голову, отодвигая его собственные мысли. Когда-то раньше Андерсон путался в своих мыслях и внешних сообщениях, однако, после он сумел разобраться в сути механизма телепатии, эмпатии и освоил технологию обмена информации с людьми на расстоянии. Иногда чьи-то мысленные, либо речевые диалоги словно впечатывались в строения, дома, жилища в которых обитали хозяева. И тогда, даже войдя в пустую квартиру, либо хижину можно было уловить, почти едва уловимое дыхание прошлого, словно аромат духов или дуновение чего-то, что было оставлено кем-то до появления Андерсона. Это было очень информативно и полезным для него.
Сейчас в пустоши, безмерно тянущейся от горизонта до горизонта сухими степями и валяющимся почти в пыли у горизонта солнцем, Андерсон не ощущал присутствия посторонней жизни. Дорога вилась вдаль, иногда длинные почти смоляные тени прерывали ту уходящую вдаль путь беглеца. Тушканчики мелькали в пустотах суховатой страны, а кузнечики распевали песни в зарослях кустарников и низкорослых деревьев. Боль души утихла. Андерсон вспоминал ту ужасную Еву, что издевалась над своим рабом дни и ночи напролет. В своих камерах эта злая королева держала ни один десяток рабов, что были поглощены лишь смыслом жизни выживания и единственной целью вырваться из плена. Однако даже свобода и тот дивный свет, что чудным видением ворвался в камеры Андерсона, не исцелил всех ран тела. Раны превратились в швы и шрамы. Память же запечатлела те картины ужасающих видений прошлого. Говорят, что шрамы украшают мужчин, но иногда и это неправда. Уродливо лишая человека гармоничных возможностей движения, либо эстетичной красоты, рубцы-раны скрадывают человеческое совершенство и идеализм.