«Глупышка ты, мальчишка-трусишка, спрятался. Ничего ты не понимаешь».
И вправду, не понимает еще не дорос, еще не сделался Мужчиной. А ты уже Женщина и держишь ответ за себя и за свои поступки.
Нянечка тебе талдычит свое: мол, отдай малыша полковнику с женой, у них дом полная чаша, а у тебя он как гиря на ногах. Но ты ребенка не отдаешь, возвращаешься с ним «к девочкам», в санаторий.
У фильма, на первый взгляд, странный конец.
В санаторий приезжают двое армейских. Один из них разбитной, другой молчаливый, чем-то неуловимо напоминающий Мальчика. Но нет, не он, другие черты. Солдатики видят молодую женщину, окапывающую деревья рядом с детской коляской, и предлагает ей помощь. Потом трое везут коляску к маленькому домику на берегу. Все трое наблюдают за малышом, который делает первые шаги возле моря. А после солдатики уходят по божественно красивой тропинке, обсаженной чем-то вечнозеленым.
Лиотар «Шоколадница»
Но случайно ли камера несколько раз ловила взгляд молчаливого солдатика, устремленный на молодую женщину? Фильм кончается надеждой, что «все будет хорошо». Но вопросы, им пробужденные, не так благостны.
Не хочется от красивой, снятой в импрессионистической манере картины переходить к нерешенным и тяжелым Лиотар «Шоколадница» сторонам жизни. Знаете, о чем я подумала после просмотра? О незащищенности женщины в любом обществе, но в Советском, а сегодня в Российском какой-то особенной.