Бред какой-то, подумал Хьюго и отпустил нить. Комната завертелась перед глазами, сливаясь в пестрый багровый шар. Еще одно мгновение Земля стремительно летела ему навстречу и в этом хаотичном движении не думалось ни о свадьбе и вообще ни о чем. Пора. Дальше нельзя. Лапы схватили нить и все-таки он пропустил момент невозвращения! Всего-то мизерная доля секунды, а уже не ничего не исправить
Бум! Хьюго рухнул прямо на кровать в ногах у Мыши, юркнул под одеяло и застыл в ужасе.
Кто здесь? встрепенулась Мышь и приподнялась, опираясь на локоть. Отдернула одеяло, и резкий свистящий визг резанул по ушам. От неожиданности Мышь подпрыгнула, ее встряхнуло и отбросило к изголовью, словно взрывной волной. Шерсть встала дыбом, а нижняя челюсть отвалилась. На противоположном конце кровати не сводил с нее глаз и визжал мохнатый клубок со множеством противных тонких ножек. Со сна он показался ей огромным и зловещим.
Сейчас сожрет, подумала Мышь и приготовилась умирать.
Однако чудовище не спешило покончить с ней. Оно продолжало истерично визжать. Да так, что штукатурка посыпалась с потолка. Мышь и визжалка сидели друг напротив друга и ничего ровным счетом не происходило. Даже тон и громкость визга не менялись. По мере того, как сон покидал Мышь, чудовище уменьшалось в размерах и становилось все менее зловещим и все более жалким. Но визг начинал действовать на нервы.
Эй, малыш, наконец решилась Мышь, силясь перекричать визжалку, Может хватит?
Ответа не последовало.
Ты что, боишься меня? как можно ласковее спросила Мышь и слегка подвинулась к визжалке. В глазах существа отчаянный ужас сменился на крайнюю степень удивления.
Ты ведь паучок? Правда? Такой большой и лохматый. Не мудрено, что я испугалась, когда тебя увидела, Мышь еще немного продвинулась по кровати. Паук перестал визжать, и тишина резанула по ушам, словно нож по стеклянному столу.
Не приближайся, выдавил он хрипло.
Ладно, сказала Мышь, Хорошо уже, что ты перестал визжать, она подтянула подушку и устроилась на ней поудобнее, не сводя взгляда с паука. Теперь расскажи, почему ты так визжал?
Ну промямлил паук, отодвигаясь подальше, Ты же мышь.
На пути встала деревянная дужка кровати. Паук вжался в нее и замер с таким видом, что стало понятно живым не дастся.
Ладно, я мышь. И?
Паук молчал.
Ну почему ты так боишься? теряя терпение, спросила Мышь.
Ты меня съешь, наконец выдавил паук.
Я тебя? Съем? Мышь расхохоталась и откинулась на подушку, Ты хоть видел себя в зеркале? Ты огромный мохнатый противный паучище. Если уж на то пошло, я решила, что мне конец, когда ты шлепнулся в кровать! Кто дал тебе такое право? прикрикнула она и погрозила пальцем.
Пф, сказал паук.
А когда я увидела эти бешеные глаза? А твой чертов визг? Как прикажешь это понимать?
Ты ведь мышь?
Ты и в этом сомневаешься, глупая визжалка?! Я мышь и горжусь этим! Прошу заметить, в моих жилах течет аристократическая кровь! Возможно голубая, Мышь подпрыгнула на кровати и сделала изящный реверанс.
Паук скрипнул зубами и закопошился. Попытался залезть под простыню.
Не получится, констатировала Мышь, Она на резинке.
Мышь снова села на подушку и продолжила переговоры, Слушай, дружок, я не стану тебя есть. Ни сейчас, ни завтра, ни потом. Давай нормально поговорим
Ага, пробурчал паук, Ты мышь, значит должна меня съесть.
Заладил одно и тоже! Мышь устроилась на подушке по-турецки.
Все это знают. Мыши едят насекомых. Значит, ты должна меня съесть. Теперь понятно?
Звучит логично, проникаясь симпатией, сказала Мышь, только есть одно «но», следующую тираду она буквально прокричала в лицо пауку, Я не ем насекомых! И ткнула пальцем в его сторону, словно обвинитель на суде, произносящий последнее слово.
Паук зашипел и затаился. А Мышь опустила руку и посмотрела на него долгим материнским взглядом, в котором было намешано все нерастраченная любовь, понимание, столовая ложка нежности и щепотка грусти.
Как тебя зовут, малыш? наконец спросила она тихо.
Паук помолчал, покрутил немного глазами и пробормотал что-то под нос.
Громче, пищалка!
Хьюго
Послушай, Хьюго и запомни навсегда. Я, Мышь, не ем ни пауков, ни бабочек, ни тарака Мышь резко замолчала на полуслове и подняла глаза в потолок. На долгое время в комнате воцарилась тишина. Хьюго вглядывался в лицо Мыши и пытался понять, о чем же она думает. За четыре с половиной минуты молчания на нем отразились пять оттенков отчаяния, смешанных с острым удивлением, сосредоточенная задумчивость, заправленная предвкушением успеха, задрапированная скепсисом надежда, затем расцветающая под лучами раздумий тихая радость и, наконец уверенный в своих силах и предназначении триумф.