А за что изругали! уныло говорит он мне, смотря на крыши. Расчет, говорят, бери за тридцать-то лет! Я у Иван Иваныча еще служил, у дедушки с мальчишек Другие дома нажили, трактиры пооткрывали с ваших денег, а я вот расчет! Ну, прощусь, в деревню поеду, служить ни у кого не стану. Ну, пусть им Господь простит
У меня перехватывает в горле от этих слов. За что?! и в такой-то день! Велено всех прощать, и вчера всех простили и Василь Василича.
Василь Василии! слышу я крик отца и вижу, как отец, в пиджаке и шапке, быстро идет к сараю, где мы беседуем. Так как же это, по билетным книжкам выходит выручки к тысяче, а денег на триста рублей больше? Что за чудеса?..
Какие есть все ваши, а чудесов тут нет, говорит в сторону, и строго, Василь Василии. Мне ваши деньги у меня еще крест на шее!
А ты не серчай, чучело Ты меня знаешь. Мало ли у человека неприятностей.
А так, что вчера ломились на горы, масленая и задорные, не желают ждать швыряли деньгами в кассыю, а билета не хотят не воры мы, говорят! Ну, сбирали кто где. Я изо всех сумок повытряс. Ребята наши надежные ну, пятерку пропили, может только и всего. А я я вашего добра Воту меня, вот вашего всего!.. уже кричит Василь Василии и враз вывертывает карманы куртки.
Из одного кармана вылетает на снег надкусанный кусок черного хлеба, а из другого огрызок соленого огурца. Должно быть, не ожидал этого и сам Василь Василии. Он нагибается, конфузливо подбирает и принимается сгребать снег. Я смотрю на отца. Лицо его как-то осветилось, глаза блеснули. Он быстро идет к Василь Василичу, берет его за плечи и трясет сильно, очень сильно. А Василь Василии, выпустив лопату, стоит спиной и молчит. Так и кончилось. Не сказали они ни слова. Отец быстро уходит. А Василь Василии, помаргивая, кричит, как всегда, лихо:
Нечего проклажаться! Эй, робята забирай лопаты, снег убирать лед подвалят некуда складывать!
Выходят отдохнувшие после обеда плотники. Вышел Горкин, вышли и Антон с Глухим, потерлись снежком. И пошла ловкая работа. А Василь Василии смотрел и медленно, очень довольный чем-то, дожевывал огурец и хлеб.
Постишься, Вася? посмеиваясь, говорит Горкин. Ну-ка покажи себя, лопаточкой-то блинки-то повытрясем.
Я смотрю, как взлетает снег, как отвозят его в корзинах к саду. Хрустят лопаты, слышится рыканье, пахнет острою редькой и капустой.
Начинают печально благовестить по-мни по-мни к ефимонам.
Пойдем-ка в церкву, Васильевские у нас сегодня поют, говорит мне Горкин.
Уходит приодеться. Иду и я. И слышу, как из окна сеней отец весело кличет:
Василь Василия зайди-ка на минутку, братец.
Когда мы уходим со двора под призывающий благовест, Горкин мне говорит взволнованно, дрожит у него голос:
Так и поступай, с папашеньки пример бери не обижай никогда людей. А особливо, когда о душе надо пещи. Василь Василичу четвертной билет выдал для говенья мне тоже четвертной, ни за что десятникам по пятишне, а робятам по полтиннику, за снег. Так вот и обходись с людьми. Наши робята хо-рошие, они це-нют
Сумеречное небо, тающий липкий снег, призывающий благовест Как это давно было! Теплый, словно весенний, ветерок я и теперь его слышу в сердце.
ЕфимюныЯ еду к ефимонам с Горкиным. Отец задержался дома, и Горкин будет за старосту. Ключи от свечного ящика у него в кармане, и он все позванивает ими: должно быть, ему приятно. Это первое мое стояние, и оттого мне немножко страшно. То были службы, а теперь уж пойдут стояния.
Горкин молчит и все тяжело вздыхает, от грехов, должно быть. Но какие же у него грехи? Он ведь совсем святой старенький и сухой, как и все святые. И еще плотник, а из плотников много самых больших святых: и Сергий Преподобный был плотником, и святой Иосиф. Это самое святое дело.
Горкин, спрашиваю его, а почему стояния?
Стоять надо, говорит он, поокивая мягко, как и все владимирцы. Потому, как на Страшном Суду стоишь. И бойся! Потому их-фимоны.
Их-фимоны А у нас называют ефимоны, а Марьюшка-кухарка говорит даже «филимоны», совсем смешно, будто выходит филин и лимоны. Но это грешно так думать. Я спрашиваю у Горкина, а почему же филимоны, Марьюшка говорит?
Один грех с тобой. Ну, какие тебе филимоны Их-фимоны! Господне слово от древних век. Стояние покаяние со слезьми. Ско-рбе-ние Стой и шопчи: Боже, очисти мя, грешного! Господь тебя и очистит. И в землю кланяйся. Потому, их-фимоны!..