Письмо с вами, мурза? строго спросил сотник.
Кутлук торопливо похлопал по кожаному мешочку, висевшему на шее:
Здесь. Со мной должна поехать охрана, но вам я доверяю больше.
Тогда вперёд, приказал Тимур. Нам нужно спешить!
Мухаммад-бек услышал дробный стук копыт отряда, который умчался добывать для него желанную женщину. Он не поднялся, не выглянул вослед, а потому не увидел уехавшего с ними тайного посланника. Бек пребывал в приподнятом расположении духа, он достал запретное вино, приложился к чаше. Управляющий тайными делами ханства не мог знать, что судьба уже занесла над ним карающий меч, а это ничтожное происшествие, случившееся минуту назад во дворе, готовилось стать смертным приговором многим могущественным заговорщикам.
Глава 13Правая рука хана Сафы оглан Кучук возвращался с крымским отрядом из Арской земли. Он был послан туда повелителем, чтобы призвать арского князя на защиту столицы от шедших урусов. Оглан Кучук был рад предстоящей битве. Как долго его сабля дремала в ножнах, давно он не ощущал этого ни с чем несравнимого пьянящего чувства опасности, с которым летишь навстречу врагу и сшибаешься в смертной схватке. Он был рождён для битв, и интриги двора казались ему мелкими и недостойными внимания. Хан возвеличил его, возвысил до высоты, которую оглан, будучи девятым сыном крымского бея, никогда не достиг бы в Бахчисарае. И Кучук любил своего господина. Его преданное сердце, ещё вчера бесшабашное и легкомысленное, почувствовало в числе первых опасность, которая грозила Сафа-Гирею.
Вся свора казанских вельмож ненавидит вас, однажды с прямотой воина сказал он хану. Прикажите, мой повелитель, и я принесу их головы к вашим ногам.
Гирей усмехнулся горячности оглана, ответил спокойно:
Доставь мне доказательство вины, а я отдам их жизни.
Кучук запомнил эти слова. С тех пор он сделался хитёр и изворотлив, пытался добиться успеха в непривычном для него деле подслушивании, выспрашивании и подсматривании. Но казанцы были осторожны, и кроме сомнений и осязаемого воздуха измены, которую чуял начальник ханской гвардии, он ничего не мог предъявить повелителю. Нежданное наступление урусов укрепило его в виновности казанских вельмож, но доказательств не было по-прежнему.
Кучук ехал неторопливо, опустив поводья. Поручение хана было исполнено, и спешить было некуда, а в спокойной езде хорошо думалось. Дозорный десяток вдруг остановился, вперёд смотрящий высоко вскинул руку, призывая к вниманию. Оглан привычно напрягся, сжал поводья, подтянулся, подобно большой лесной кошке. Отряд его замер, послушный знаку, а Кучук уже пролетел вперёд, осадил коня. Он приподнялся на стременах и всмотрелся в кромку леса, за которой исчезала грязная лента дороги. Оттуда слышались явственные звуки схватки, отчаянные крики женщин, плач детей. Что бы там ни происходило, но это была возможность проявить доблесть воина. Кучук повеселел лицом, вскинул саблю, сверкнувшую на солнце:
Алга[5]!
Отряд сорвался с места в едином порыве, они преодолели дорогу за короткие мгновения и ворвались в схватку. На поляне в беспорядке сгрудились кибитки с распахнутыми дверцами, из них выглядывали испуганные лица прислужниц, около лошадей валялись пронзённые стрелами возницы. Охрана отчаянно билась с башибузуками, которые наседали на них. Чутьё воина подсказало встать на сторону слабого, и оглан с крымцами ринулся на защиту маленького каравана. Нукеры Мухаммад-бека не ожидали внезапной подмоги оборонявшимся, они с яростью накинулись на крымцев, но тех было немало. Крымская гвардия недаром отличалась во всех битвах, и вскоре слуги могущественного сановника пали в жирную грязь осенней дороги.
Разгорячённый Кучук взглянул на женщин, выбравшихся из повозок:
Кто такие?
Они поклонились спасителю, отвечали вразнобой, не в силах унять слёз пережитого ужаса, крымец услышал главное: гарем принадлежал улу-ильчи Тенгри-Кулу.
Куда же вы следуете? перебил он нескончаемые жалобы женщин.
В имение нашего господина на реку Нократ[6]. Но что же нам теперь делать: у нас нет возниц, и охрана перебита?
Кучуку нравилось чувство превосходства, которое он испытывал при виде беспомощных хатун, цеплявшихся за его стремена. К тому же женщины принадлежали Тенгри-Кулу, а оглан не забыл, каким отважным воином показал себя бек при Костроме, и как они вместе спасли повелителя от неминуемой гибели.