Моя злость сдувалась, как подбитый воздушный шарик, от ее подлинности и сердечности, а когда она в очередной раз, смеясь, верещала в трубку: «Белла, Беллочка, алло! Делаем монтаж?! Монтаж?! Слышишь?! Помнишь?! Ничего этого не было Я отрезаю здесь и там. Делаю монтаж! Теперь все хорошо. И каждый день моей жизни становится лучше, чем предыдущий»
Это меня настолько умиляло и восхищало, что и я начинала делать монтаж своей жизни, вырезая беспричинную злость за свою никчемность, с которой ничего не могла поделать.
И вот однажды Шапка завалилась на работу не такая, как обычно Все было на месте: гипюровая короткая юбка, обтягивающая атомы пятьдесят второго размера, прямостоящая грудь, маленькие плечики, прямые отутюженные каштановые волосы, рот в красной помаде, роговая оправа и бегающий взгляд, горящий по-новому. Она шепнула мне в курилке то, что я и ожидала услышать: «Беллочка, я влюбилась». И пушистые накрашенные ресницы томно опустились. Я могла только фыркнуть в ответ, ведь мы виделись лишь вчера, и это лицо еще не светилось благодушием и влюбленностью. Или, может
А после обеда Раиса пошла в бухгалтерию и написала заявление по собственному желанию и скрылась навсегда, исчезнув в никуда. Она удалилась из всех социальных сетей, которые только появились в жизни городских трудяг, чтобы хоть как-то скрасить их будни, изменила номер телефона, в конце концов, поменяла почтовый адрес. Лишь на прощание как лучшей подруге позвонила мне обалдевшей и вкратце рассказала, что обрела любовь всей своей жизни, настоящего грузинского князя, который хочет сделать ее счастливой: жениться и нарожать большую добрую семейку таких же шапочек. И она уезжает по месту его жительства, чтобы сказку сделать былью. У нее все хорошо, и, может быть, мы когда-нибудь увидимся.
Периодически по какой-то глупой привычке в поисковом поле социальных порталов я пишу ее фамилию и имя, в надежде найти свою лучшую подругу на просторах бездонного интернета, но Рая, судя по всему, в пятый раз сменив фамилию, обрела-таки вселенское счастье, о котором мечтала каждый раз, уходя в свои небывалые головокружительные плавания.
***
Я очень скучаю по Шапке, по ее свободе духа, чувству юмора, интеллигентности, начитанности, принципиальности и развязности, ее счастливому мироустройству, в котором помещался праздник жизни всего издательства, а теперь незаслуженно перекочевавший к какому-то неизвестному грузинскому князю. И хотя всегда ей завидовала, а она добродушно всегда этого не замечала, мне хочется написать о ней в моем дневнике, как о настоящей героине того невидимого мира серых будней, раскрашивающей его одним лишь своим существованием в радужные переливы счастья.
И пусть я не имею право поднять тот монтаж, канувший в лету с веселой Шапкой из недр забвения на суд лицемерной публики, которая одновременно завидует и мечтает все это иметь, являясь лишь простой свидетельницей, констатирующей необычные приключения обычной одинокой души, которая просто хотела любить и быть любимой. Но уверена, если бы было позволено (приписано: и мир услышал-таки мои молитвы) и у меня имелся бы талант переводить воспоминания в прозу, вышел бы настоящий бестселлер, окрыляющий и вдохновляющий брать пример с русских женщин, умеющих жить и любить всей своей безмерной, бездонной, мятежной душой.
В памяти со временем угаснут все те десятки любовных и сексуальных историй, затеянных Раей ради поиска синей птицы, журавля и заодно синицы с фламинго но что поделаешь таковы будни, если их не вырубать топором по древу, посыпая волшебными блестками фантазий, они остаются в памяти, искривляясь через узкую внутреннюю призму, словно через слепые стекла роговых очков Раисы Шапкиной, через которые мы вглядываемся в этот мир, находя его скучным, тоскливым, а кто-то бульварным, вульгарным, балаганным, недостойным Лишь прошу: если по какой-то счастливой случайности у вас ходят в друзьях такие Раи, берегите этих невероятных инопланетян с неизвестной планеты безусловной любви, которые дарят нам надежду наполнить хоть каким-то смыслом свое бестолковое существование.
Глава 1. Все по порядку
Итак, начав писать (и тут же бросив) про мою подругу Раису Шапкину, повстречавшуюся на короткий срок, словно попутчица, и оставившую неизгладимый след, я сама не предполагала, что заметки в дневнике о ней и о жизни вокруг так займут мой ум, что, несмотря на данный обет молчания, продолжу-таки повествовать дальше, иронично назвав их «Записками офис-менеджера». На «рассказы и повести» замахнуться не позволила совесть, редкое в наши дни качество или даже атрофировавшийся орган, особенно у писателей, заполонивших книжные магазины своими порой нездоровыми фантазиями.