Снимается в кино. Помнишь "Мужской разговор", "Назову тебя Юркой"?.. Она играет женщину, которая падает на рельсы.
- Не помню, - сказал я.
- Она в купе с Джигарханяном едет.
- Не помню.
- Картина Одесской студии. "Назову тебя Юркой". Может, ты и фильма не видел?
- Нет, - сказал я...
Через полчаса телефон зазвонил снова.
- Господи, - кричала Лида, -до чего же ты бестолковая! Если автобусом, то до Будапештской. А в такси-до проспекта Славы, шестнадцать...
- Роскошная дама, - засмеялась Лида, - такси ей подавай...
Антонина Георгиевна мне сразу не понравилась. Крупная, рыжая, в модной блузке с пятном на груда, она чересчур шумела. А увидев меня, как закричит:
- Это тот самый Генрих Лебедев, который украл из музея нефритовую ящерицу?!
- Нет, - смутилась Лида, - ты все перепутала. Возникла неловкая пауза. Мне удалось сдержаться.
- Я, - говорю, - представьте себе - другой, еще неведомый избранник.
- Чего это он? - поразилась гостья.
- Не обращай внимания, - сказала Лида. Антонина Cеоргиевна подошла к столу. Зябко поеживаясь, сложила руки на груди. Потом спросила:
- Хоть выпить-то есть?
- Все кончилось, - сказала Лида, - поздно. Тебе уже хватит.
- Что значит - хватит? Я только начала. Нельзя послать этого типа?
- У меня нет денег!
Эту фразу я почему-то счел нужным выговорить громко и отчетливо. С каким-то неуместным вызовом... И даже с оттенком торжественной угрозы.
- Денег навалом, - брезгливо обронила гостья.
- Все равно, - сказала Лида, - уже третий час ночи. Рестораны закрыты...
Коробку с "Русским бальзамом" она незаметно поставила в шкаф.
- Ну и жизнь в этой колыбели революции! - сказала гостья.
Заюц! потребовала чаю и начала рассказывать о себе. Воспроизвожу ее рассказ дословно. Он прерывался восторженными восклицаниями Лиды. А также моими скептическими репликами. Итак:
"Весь этот год-сплошной апофеоз! Людка Чурсина завалила пробу. Браиловский вызывает меня. Я отказываюсь, Но еду. Людка в трансе. Платье у нее такое страшненькое, а я целый гардероб везу. Туфель - двенадцать пар, нет, вру, одиннадцать. Явилась, значит, с чемоданом на площадку. Браиловский кричит: "Шапки долой! Перед вами - актриса!" Общий восторг! Короче, Людка - в трансе. Я - в люксе. Приносят сценарий. Я три страницы прочитала и говорю: "Дрэк, а не сценарий. Где фактура? Где подтекст, вашу мать?.." Собираю шмотки и в аэропорт. Браиловский в трансе. Людка прыгает от счастья... Через три недели сижу в ЦДЛ. Заходит Евтушенко с Мариной Влади..."
- Женька Евтушенко? - спросила Лида. "Ну... Высоцкий был иа съемках. Заходит Евтушенко. Естественно, шампанское, коньяк... Знакомит с Мариной. У Марины, я посмотрела, ни грамма косметики, один тон. Я. говорит, Марина Влади. Ты представляешь? А я сижу в открытом платье и ни звука. У Женьки шары вот такие..."
Несколько раз мы с Лидой переглядывались. Затем она сказала:
- Я с утра в резерве. Так что надо спать ложиться.
- Ерунда, - протянула гостья, - сиди. Успеете еще...
Тут мы услышали пошлость. Лида смутилась, я отвернулся и закурил. Мне все это стало надоедать.
Я умылся. Затем поставил будильник на восемь утра. То есть вел себя почти демонстративно.
Лида сложила в раковину грязную посуду. Она казалась такой усталой. Наша гостья тоже приуныла. Потом мы все легли.
- Ой, нет, - сказала Лида, когда я тронул ее за плечо, - успокойся, ради Бога. Поздно... Какие все мужчины - гады!
- Все! Что значит - все? - сказал я.
Но девушка уже спала. Или притворялась, что спит...
Проснулся я около шести часов. Комната была залита невесомым июньским светом. Я сел, огляделся и едва не вскрикнул.
За стеклянной дверью на кухне танцевала Антонина Георгиевна. Танец был изысканный, грациозный, с нео бычными фигурами, долгими паузами. В руке она держала легкий газовый платок.