Музыка из магнитофона гремела вовсю, за шторой слышались звуки какой-то веселой возни, все плыло и медленно двигалось у меня перед глазами радужно-кружащимися завихрениями. Я хотел было встать и выйти на балкон, чтобы вдохнуть хоть глоток свежего воздуха и перекурить, но как только я пытался приподняться, диван подо мной сразу начинал раскачиваться, как будто был утлой лодчонкой среди огромных волн, и на меня тут же накатывала изнутри морская болезнь. Это «Агдам», наложенный на все предыдущее, дал такую необычную реакцию. Что делать, пришлось отдаться ему полностью. Прекратив неравную борьбу за существование, я ничком упал на диван и погрузился в тревожное забытье.
Очнулся я только от каких-то громовых ударов, от которых как будто сотрясался весь дом кто-то яростно долбил ногами во входную дверь
В магнитофоне продолжал греметь какой-то бравурный марш. За шторой была тишина. Плохо понимая где вход, и хватаясь за стены, я добрался до передней и с трудом справился с защелкнутым изнутри замком. Когда дверь распахнулась, то прямо перед глазами я увидел, пышный и благоухающий букет из огромных и влажных бордовых роз. Из-за букета выглядывал невысокого роста, щупленький и довольно неказистый мужичок. Это и был сам хозяин этого странного жилища, возбужденно-радостный и тоже вдрызг пьяный Серж Чермашанцев.
Нисколько не удивившись тому, что дверь в его собственную квартиру открывает совершенно незнакомый ему и явно нетрезвый человек, он радушно приветствовал меня, и мы с ним познакомились, чопорно раскланявшись и, пожав друг другу руки. Без всякого перехода он довольно бесцеремонно сунул мне мешавшую ему авоську с каким-то свертком, отстранил меня в сторону освободившейся рукой, пригладил волосы, поправил перед разбитым зеркалом узел галстука, сделал глубокий вдох и под рев магнитофона строевым шагом, оттягивая мысок и, выставив вперед, как знамя, свой огромный букет, двинулся прямо в комнаты
Потом началось что-то невообразимое. Хозяин дома буквально на секунду скрылся за зеленой портьерой, и тут же оттуда со страшным визгом выпорхнула скрипачка в своей белой кофточке, но почему-то без штанов. Потом они оба безостановочно, как бывает только в мультфильмах, стали бегать друг за другом вокруг стола, и Сережа хлестал ее этим своим букетом стараясь попасть по ее голой, розовой и кстати весьма соблазнительной попке. Несколько раз ему это все-таки удалось, причем весьма смачно, в результате чего его шикарный букет пришел в полную негодность. Бордовые лепестки, красиво кружились в воздухе и медленно покрывали всю комнату, оседая на пол под звуки музыки.
Потом Сережа устал бегать и снова ушел за занавеску, и они о чем-то ругались там с Гариком, но вскоре вышли оттуда вместе, причем, уже обнявшись, как братья, и тут же стали пить на брудершафт и целоваться, заедая «Агдам» этими же бордовыми лепестками, потому что другой закуски уже не осталось. После братания Сережа решил безжалостно выдворить коварную изменницу, которая пока что спряталась от него в ванной. «Изгнать эту мерзавку на улицу! Причем прямо так со скрипкой в руках, но босиком и без штанов!» гневно огласил он свой садистский вердикт.
Даже собрал остатки ее одежды и хотел уже было выбросить их прямо с балкона вниз, но в последний момент вдруг резко изменил свое решение, вспомнив, что вот-вот должны прийти еще какие-то гости. Одежда скрипачке была временно возвращена, но ее все-таки наказали заставили подметать с пола остатки букета и всего прочего, что послетало на пол и разбилось во время экзекуции.
Потом, закончив с уборкой, эта хитрюга попросила Сережу найти зеленки и помочь ей смазать ее кровоточащие раны, (ведь розы славятся не только своими удобными для закуси лепестками, но еще и острыми шипами), и они вдвоем заперлись в ванной и занялись там гигиеническими процедурами. Почему они делали это там так долго, я так и не узнал, потому что с помощью Гарика мне, наконец, удалось добраться до балкона, где меня, пардон за пикантную подробность, благодатно и обильно стошнило прямо вниз оставшимся внутри меня «Агдамом», ну тем, который организм видимо был уже не в состоянии впустить внутрь. Мне сразу стало легко и весело, и лишь немного было жаль так бездарно загубленной одесской колбасы.
Потом пришли еще какие-то люди обоего пола и опять все сели за стол и пили уже что-то другое, ими же и принесенное, причем, закусывая почему-то все это одними апельсинами, которых было почему-то великое множество. Теперь после бодрящего действия свежего воздуха и фруктов я почувствовал себя готовым к продолжению праздника и снова пил вместе со всеми.