Они встречались по вечерам часто, здоровались по-приятельски, перебрасывались парой фраз, Белка накручивала хвост на палец или отбрасывала волосы назад, светила голыми подмышками, иногда брала Михаила за руку, чтобы посмотреть на его часы, говорила, что опаздывает, а Михаил с недоумением смотрел потом ей вслед и видел болтающийся браслет часов на ее левом запястье.
Иногда Михаил чувствовал себя тургеневским Герасимом, понимал, что нужно что-то сделать, сказать, он даже что-то и говорил, выдавливал из себя, но все это было не то и ни к чему не приводило. Помог ему однажды вечером Зевс-громовержец: Михаил у самого своего подъезда заметил на лавочке Белку в короткой джинсовой юбке и белом топике, накрашенную, он с каким-то невероятным усилием воли назвал ее красивой; грянул гром, капли дождя проявили сквозь тонкую ткань маечки глаза сосков девушки. «Дождь. Можно пойти ко мне кофе попить», как трансформер проговорил он, не в силах отвести глаза от мокрой ткани. Белка мучила его не долго, согласилась и в его квартире уселась в кресло, вытянув вперед свои длинные ноги. После кофе с ликером они слушали музыку, танцевали «медленный» танец, Михаил прижимал девушку за плечи к себе, она пружинила, потом уступала, поглядывала на него снизу вверх; торчащие соски ее впивались в грудь Михаила, он с опаской вставил правое колено между ног девушки, обхватил ее правую ногу своими и с восторженным ужасом ощутил, как ее бедро вжалось в его пах и даже легонько двинулось вперед пару раз, точно найдя физическое место, вместившее все его желания. Его подхватил и понес ветер безумной надежды, он опустил руки чуть ниже талии Белки и прижал ее к себе.