Но в храме не должно быть двух почтенных прихожан, не желающих стоять в одном миньяне друг с другом. Это позор.
- Послушай, Яков...
- Ты когда-нибудь задумывался о роли храма в нашей общине? Где, как не под его сенью, улаживать евреям свои разногласия? - Вассерман кивком подозвал раввина. - Я тут пытаюсь втолковать Бену, что храм - место священное, и все приходящие сюда евреи должны пребывать в мире друг с другом. Сглаживать здесь свои трения. Может быть, в этом качестве храм ещё важнее, чем просто как место для молитвы. А вы что думаете?
Молодой раввин растерянно посмотрел сначала на Вассермана, затем - на Шварца, и зарделся.
- Боюсь, что не смогу с вами согласиться, мистер Вассерман, - сказал он. - Храм не есть священное место в полном смысле слова. Разумеется, изначально так и было, но потом многое изменилось, и общинная синагога вроде нашей, по сути дела, превратилась в обычное здание. Здесь собираются, чтобы молиться и учиться, и, я полагаю, она священна ровно настолько, насколько священно любое место, где люди сообща возносят молитвы. Но улаживать разногласия, по нашему обычаю, должен не храм, а раввин.
Шварц промолчал. По его мнению, молодой раввин вышел за рамки приличий, осмелившись открыто противоречить президенту храма. В конце концов, Вассерман - начальник раввина, не говоря уже о том, что годится ему в отцы. Но Яков, похоже, не обиделся. Кажется, он даже был доволен. Его глаза блеснули.
- Что же вы предлагаете, рабби? Как быть, если двое прихожан перегрызутся между собой?
Дэвид Смолл тускло улыбнулся.
- Э... ну... несколько десятилетий назад я предложил бы созвать Дин Тора.
- Что это такое? - спросил Шварц.
- Своего рода судебные слушания, - пояснил Смолл. - Кстати, судейство - одна из главных обязанностей раввина. В былые времена в европейских гетто раввинов нанимали не синагоги, а городские власти. И нанимали не столько затем, чтобы возглавлять молебствия, сколько для разбора дел, представленных на их суд, и надзора над соблюдением закона.
- И как же он принимал решения? - спросил Шварц, которому вдруг стало любопытно.
- Как и любой судья. Выслушивал стороны. Иногда - один, иногда вместе с двумя односельчанами из числа самых образованных. Если надо, опрашивал свидетелей, а затем, основываясь на Талмуде, выносил свое суждение.
- Боюсь, нам это не очень подходит, - с улыбкой ответил Шварц. - Мое дело касается автомобиля, и я вовсе не уверен, что в Талмуде найдется подходящий прецедент.
- В Талмуде найдется все, что угодно, - строго сказал раввин.
- Даже автомобиль?
- Об автомобилях там, разумеется, нет ни слова, но довольно много говорится о таких вещах, как ущерб и ответственность за него. Принципы остаются одинаковыми, только частности меняются от века к веку.
- Ну, что, Бен, ты готов к судебному разбирательству? - спросил Вассерман.
- Да мне-то что? Я могу изложить свое дело кому угодно. Чем больше будет слушателей, тем лучше. По мне, так пусть весь приход узнает, что за гнида этот Эйб Райх.
- Нет, я серьезно, Бен. Вы с Эйбом оба входите в совет директоров и посвящаете храму столько часов, что и не сосчитать. Почему бы вам не уладить спор в соответствии с древним еврейским обычаем?
Шварц передернул плечами.
- Ну, что касается меня...
- А вы, рабби? Не угодно ли...
- Я проведу Дин Тора, если того пожелают мистер Райх и мистер Шварц.
- Эйб Райх ни за что не явится, - сказал Бен.
- А я ручаюсь, что он придет, - возразил Вассерман.
Шварц явно загорелся этой идеей.
- Что ж, ладно. Только как нам действовать? Где и когда состоится эта ваша Дин Тора?
- Сегодня вечером в моем кабинете. Вас устроит?
- Меня-то устроит. Вы понимаете, рабби, этот Эйб Райх...