Балбесы
Сергей Колчин
© Сергей Колчин, 2018
Глава 1. Генеральная уборка
Валера любил передачи про кинопутешествия. Может быть, в прошлой жизни он был моряком или каким-нибудь первопроходцем? Хорошо бы. Бывало, смотрел он, как с экрана телевизора на него уставится изумленным взглядом гигантская черепаха с Галапагосских островов, прозрачная вода вокруг пузырится, голубоногие олуши синхронно, заполняя пронзительным криком утреннюю свежесть, атакуют прибрежные косяки рыб, а на следующем кадре в водах атолла Фернандино сытые и гладенькие морские львы дразнят морских игуан, и Валере казалось, что он когда-то все это видел.
Валера никогда не страдал бессонницей. Перед тем, как уснуть, он воображал себя на плоту, несущемуся по течению Замбези к водопаду Виктория, или в хижине у какого-нибудь Великого Озера, будто он только что отыскал золотую жилу. А то видел себя на Ямайке отважным удачливым авантюристом с кольтом под мышкой, который в подводном гроте обнаружил сундук капитана Дрейка. Видения плавно перетекали в глубокий, столь же позитивный сон.
Почему-то во всех его грезах присутствовала вода. Все-таки когда-то он был моряком, возможно, даже капитаном, а вероятнее всего самим Колумбом.
На самом деле Валера никогда не видел море вживую. Часто, стоя на тротуаре и разглядывая пенистую рябь вод обводного канала, он представлял, будто вокруг желтый песок, обжигающий ступню под ровный рокот волн, а чуть сбоку торчит не коряга вовсе, а осколок серой скалы с отполированными зазубринами, а на ней не голубь отдыхает, а жирная чайка подстерегает зазевавшуюся рыбешку.
Если бы он мог мечтать по-настоящему, как образованные, то разглядел бы и купальщиц в ярких бикини, и унюхал бы запахи бараньего шашлыка с аджикой, и услышал бы крики прибрежных зазывал: «Горячий кукуруз! Холодный пиво!», и присоединился бы к ночным перепевам караоке.
С тех пор, как на набережной открыли центральный офис какой-то страховой компании и машины заполонили тротуары, мечталось плохо, не так, как раньше. Ну почему парижане, гуляя по набережным Сены, не обтирают машины чистыми брюками и сарафанами? И в Лондоне на Темзе, и в Вене на Дунае, и везде так же. А у нас?
Валера ненавидел машины и часто после того, как стемнеет, брал гвоздь и царапал на них всякое непотребство. Обычно ограничивался одним словом, но если позволяло время и под настроение, мог расщедриться и на словосочетание.
Если бы не машины, можно было бы потоптаться на набережной вольно: хошь, облокотись на чугунную решетку и поплевывай в воду, хошь кури, лучше, если весна и щуришься на солнце, а то найдется и другая забава можно безнаказанно обстрелять камешками проплывающие байдарки и каноэ, понадсмехаться над спортсменами и, особенно, над спортсменками. Развлекуха безопасная, ведь набережную обводного канала (на местном языке Канавы) приодели в гранит и обложили решетками с отлитыми пятиконечными звездами еще в середине пятидесятых, так что лодочники бессильны и безопасны не взобраться им на набережную ну никак.
Со стороны могло показаться, что Валера злобный неудачник. Это не так. Он, как никто другой среди здешних, был соткан из добрых намерений, потому-то и не метился в гребцов, а старался попасть в корпус лодки или лопасть весла, а ежели камешек и отскочит ненароком в спортсмена, то исключительно по случайности и не так опасно, ведь сила удара частично погашена. Вот Петюня совсем другое дело, тот целил исключительно в людей, при удачном попадании сиял от удовольствия и выкрикивал: «Пидаркнулось, пидаркнулось! Зырь-ка, пидаркнулось!»
Петюня, конечно, сволота, но дружбан со школы. Какой уж уродился, другим не будет. Единственное слово из Петюниного запасца, произносимое им правильно «пидарас» со всеми производными и оттенками. Валеру вовсе не раздражало прочее языковое коверканье товарища. Прикольно даже, и выделяет Петюню, создает репутацию. Запомнилось почему-то: однажды мускулистый каноист, уворачиваясь от кирпича, сбился с ритма, ушел вбок и подтолкнул в корму двуместную байдарку, бойко шедшую параллельным курсом в стремлении поскорее оставить позади опасный участок Канавы, и тут же над черной рябью пронеслось: «Зырь-ка! Спариваюцца пидары. Гы, гы, гы! Зырь-ка! Впендюрились пидарасы! Гы, гы, гы!» Гребцы невольно поджали плечи. Было весело.