В общем и в целом все закончилось хорошо. Через неделю выставка вместе с художником Заварзиным уехала, а Колька дней пять взял за свой счет и все дни пропадал в своей «художественной мастерской». На пятый день измученный и заметно осунувшийся вышел наружу и уселся на крылечке. Сидел и ждал. Курил и частенько выглядывал за угол. А за углом просматривалась вся улица. Колька упорно ждал. По улице лениво проковылял косяк гусей, а воздушное пространство бороздила одинокая, как забытый шпион, ворона. Колька зло сплюнул. Но тут справа от забора, из-за стайки, что сзади, послышался шорох, и на свет божий явился Колькин сосед Семен Горяев. Николай встал и громко поздоровался.
Здорово, Семка!
Здорово! ответил тот и пошел к бане.
Ты ничего, свободен?
Да вот, картошки подкопать надо. Свеженькой.
Зайди-ка, Колька поманил соседа к себе.
Семен перелез через забор и пошел за художником. Колька Исаков очень волновался, и когда выставлял картины, споткнулся и чуть не упал. Он выругался и позвал Семена к себе, на свою сторону.
Смотри. Только честно. Скажи, что ты здесь видишь?
Перед соседом стояли две картины. Он внимательно посмотрел на первую, левую.
Ну у у, он взялся за подбородок. Это, вроде как пирамида. Только красная. На закате, наверное. Пирамида, твердо сказал он, как будто они играли в отгадки и он отгадал.
У Кольки заиграли желваки.
Ну ты и Сёма, в натуре угрожающе сказал он. Посчитай, сколько здесь углов?
Три, чо считать-то?
Значит, это что? и сам же ответил. Это «Красный треугольник» и все. Понял?
Нет, откровенно ответил Семен. Я вот тебе нарисую полоску, он начертил пальцем невидимую прямую, и назову ее просто: «Полоска». Ну и что? А а а- вдруг осенило его, я понял. По моему завод такой был. Он так и назывался: «Красный треугольник». Галоши там делали.
Электрик сначала обалдел, но потом задумался и вдруг согласился.
А наверное ты прав, Семен. Каждый видит то, что он видит. Вот ты уже два образа увидел. Пирамиду и галошный завод. А я вижу глубину. В масштабе страны, понял?
Семен кивнул и вдохновился. От похвалы.
А это, он показал на вторую картину. Эта сильно похожа на японский флаг. Только у них круг красный, а у тебя черный.
Колька в соседе разочаровался. Он сел на табуретку.
Это, блин, называется «Черная дыра». Слыхал про такие? Все ученые про них пишут. А я, вот, осознал, представил и нарисовал. А ты ни хрена не понял. «Японский флаг», передразнил он. Иди, копай свою картошку долбанутую.
Семен хмыкнул.
Айвазовский, мать твою, Репин.
Колька серьезно замахнулся на него молотком и Семен, гремя лопатой, убежал.
Электрик пыхтя засунул картины в «Москвичок», странно, но очень легко завел его, и поехал в школу. Въехал прямо во двор. На шумные звуки выскочила уборщица тетя Даша.
Ты что это удумал? запричитала она, здесь же ребятишки бегают, а он чуть внутрь не заехал. На своем тигре. Ну-ка, потуши его, замахала она руками.
Николай заглушил и правда сильно ревущую машину и в воцарившейся тишине попросил:
Позови-ка, теть Даш, учительницу по рисованию. Молоденькую такую. Очень надо. Позарез прямо.
Уборщица вздохнула и зашла в здание школы. А сам он закурил. Какая-то уж очень тяжелая печаль и тоска грубо села на него верхом. Николай аж ссутулился. Неожиданно громкое «Здрасьте» заставило художника выпрямиться.
Здравствуйте! ответил он и опять заволновался и застеснялся, и стал грубо, но убедительно врать.
Помните, к нам художник приезжал, Заварзин?
А как же, ответила учительница и протянула нежную руку. Меня, кстати, Галина Игоревна зовут. А вас?
Николай, он пожал совсем не красную красивую руку.
Ну так что вы хотели, Николай?
Мне этот художник две картины подарил. Правда. Он гостевал у меня. Два дня, объяснил он. Вот посмотрите. он вытащил из машины обе картины и прислонил их к заднему стеклу.
Учительница подошла ближе, отошла назад, хмыкнула. Потом спросила:
Это правда его?
Нет, опять соврал Колька. Это не он рисовал.
Ну вот, воспряла Галина Игоревна. Я вижу, не его рука-то.
Это картины, заговорщицки зашептал электрик, не его, точно. Это картины великого художника Малевича. Помните, наверное, «Черный квадрат?»