Ты кто? А я где?
Санитарка от поставленных вопросов, наконец то, пришла в себя и, томно пролепетав Юрию Васильевичу: «Нахал», одарив при этом нашего героя настолько сексуальным взглядом, что у него сразу все в душе встрепенулось, побежала звать главного врача, делавшего в соседней палате обход пациентов. Ну, а нашим приятелям ничего не оставалось, кроме как сесть на свои кровати и, с недоумением уставиться друг на друга, пытаясь восстановить в своей памяти хронологию событий вчерашнего, по их мнению, дня.
Все вспомнили приятели. И костер. И матушку. И туманность на опушке. И даже плохо пахнущий испуг Борису Владимировичу припомнили, побудив его внимательно принюхаться к себе и запустить левую руку в полосатые штаны больничной пижамы.
Ну, а как же тут иначе то? Удостовериться же необходимо, что последствия испуга не оставили следов на бренном теле.
В остальном же, воспоминания у всех троих пациентов больницы внезапно обрывались, вызывая у наших героев тревожное недоумение по данному поводу. В общем, когда комиссия врачей вошла в палату 9 утренний шок с наших пациентов стал уже постепенно сходить. Ну, а изумлению и радости медицинского персонала просто не было предела. Посыпались возгласы.
Проснулись!
Все!
Одновременно!
Вот так радость!
От чего же это произошло то!?
Это же сенсация!
И только юная санитарка Машенька молча, потупив свой взор, зная истинную правду столь радостного для всех события, одарила Юрия Васильевича еще раз незаметно от всех взглядом полного желания.
В общем, со слов главного врача. Такая, вот, хрень получилась, такой, вот, расклад. Прощемили то наши друзья, как оказалось, ровно год. Не слабо получилось у них на массу давануть. Отрубила их матушка 12 июня, и очухались они в ту же дату, но только спустя год. Главное не помнят ни фига, что с ними происходило весь этот период. У всех на памяти замок амбарный висит. И как ключ подобрать к этому замку, никто не ведает. Именно поэтому, сразу после ухода врачебной комиссии, первым вопросом, который был поставлен среди единомышленников на повестку дня, был вопрос о приведении разума в достаточно стабильное состояние.