Если же речь идет о задачах сложных, то очень часто родители практически сознательно скрывают от ребенка процесс собственного мышления. Им, видимо, кажется, что для поддержания авторитета любое сомнение губительно. В результате, ребенок растет с убеждением, что решение любой задачи известно взрослому заранее, как информация. Он не видит, какие действия взрослого привели его к решению. Мы не пускаем его в мастерскую. А детям это необходимо. Мир меняется быстро, дети редко достаточно похожи на нас, чтобы интересоваться именно тем, чем интересуемся мы. В большинстве случаев, детям не так уж важно, что мы знаем. Им важно, как мы это знаем. Каким образом мы думаем. При помощи чего решаем задачи. Какие ошибки делаем, как их распознаем и устраняем.
Да, я знаю: последует множество возражений от родителей, видящих цели своего воспитания именно в передаче именно содержимого именно своей головы. Многих родителей реально пугает, что их родной ребенок не прочтет и не освоит всего того, что составляет их родительский «культурный багаж». Я все понимаю, но в качестве противовеса встану в данном случае на крайнюю позицию с противоположной стороны инструментальную: мне, как профессионалу, свойственно принижать значения содержания в сравнении со способами умственной деятельности. Багаж у всех разный, он варьирует от страны к стране, от семьи к семье, меняется от поколения к поколению, я в этом трагедии не вижу. А вот инструменты они у всех одинаковые, и всем всегда необходимы. Это мой подход, и он, применяемый осознанно, дает весьма хорошие результаты. Именно в таком подходе я вижу ключ к воспитанию умного ребенка: в его включении, как соучастника или, как минимум, как свидетеля, в интеллектуальную деятельность других членов семьи.
Хорошо забытое старое?
Мой муж, физик по образованию, сказал мне: ты ломишься в открытую дверь. Любая научная школа основывается именно на этом: чтобы ученики усваивали, каким образом думает учитель. Не что он думает, а как Только так, сказал мой муж, передается то, что делает человека ученым.
Я в таких высоких сферах не летаю. Зато на наших низких уровнях все очевиднее. Однажды я вела практику у двух эфиопских учителей, получающих израильский сертификат. Один из них был юным сыночком аддис-абебского университетского профессора. Он был очень умен, даже, я бы сказала, где-то блестящ. Впоследствии он был приглашен работать к нам в отдел, и, просидев с ним два года в одном кабинете, я знаю, о чем говорю. Второй был значительно старше, из глубинки, старателен и дотошен. Мягко сказать, туповат. То есть, туповат в той степени, что мы колебались, принимая его на курс. Каждый из этих ребят получил группу из шести эфиопских же детей среднего школьного возраста (лет 911); и занимался с ними математикой в рамках школьной программы третьего класса.
Эта математика, которую наш университетский сынок мог решать во сне и под наркозом левой ногой, у старшего товарища вызывала вполне реальные затруднения. То есть, ему, как и его ученикам, тут было над чем поработать и подумать. А вот результаты в его группе были лучше! Хотя исходно группы были примерно одинаковые, и между собой, и уровень участников почти не различался, группа нашего юного гения очень быстро стала неравномерной: один из учеников резко рванул вперед, а остальные пятеро не продвинулись ни на шаг. Ученики же старшего улучшались медленно, но верно, все шестеро, и месяца через три показали на тестах замечательный прогресс. Меня уже в процессе заинтересовал этот феномен, так что я видела, в чем было дело.
Юный гений «блистал». Так часто ведут себя талантливые учителя и яркие родители, вынужденные объяснять, с их точки зрения, «элементарные вещи». За его скоростью и глубиной успевал один из шестерых. Остальные просто не успевали понять, что происходит. Его очевидность не была для нихочевидной.
Старший же и не думал скрывать от учеников, что сам затрудняется в решении ряда задач. Он садился и подробно, даже занудно рассказывал, как собирается действовать. Подробно расписывал и разжевывал каждый свой шаг. Искал ошибки вместе с детьми. Находил, исправлял. И двигался дальше, подробнейшим образом обсуждая вслух все нюансы интеллектуального процесса