Господи, прошептала Вера, вцепившись в меня, где мы?
А что, это не Питер? беззаботно бросил я, поймав себя на мысли, что этой незатейливой шуткой пытаюсь не столько успокоить Веру, сколько унять собственную нервную дрожь.
И близко не Питер, сказала Вера. Не город на Неве. Глянь-ка.
И я увидел. Курортники в шортах и сандалиях, с ластами под мышкой весёлой гурьбой двигались к зданию морского вокзала, на фронтоне которого большими пластиковыми буквами значилось: «Сочи. Добро пожаловать». А под вывеской мерцало зелёным пульсом табло с цифрами: «15.40. 21.08.2015».
А, чёрт! я всплеснул руками. Олимпиада уже прошла. Кто ж победил?
И покосился на дверь, пока никуда не убежавшую и всё так же находящуюся за спиной.
Тут такое твориться, а ты несмело, как бы засомневавшись в том, что имеет право меня укорять, заметила Вера. И, чуть помедлив, обратив внимание на мой взгляд, добавила: Вернёмся?
Вернёмся, согласился я.
И, попятившись, мы возвратились в кафе.
Ну, что будем делать? риторически обронил я, когда мы вновь уселись за свой излюбленный столик около заброшенного в лето камина.
Она пожала плечами. Однако движение это отдавало, скорее, не равнодушием, а некоторым отчаянием. И я, не собираясь её более томить, приготовился пересказать ей вчерашний разговор с барменом. И о том, что сегодня он обещал мне великие чудеса и раскрытие всех тайн.
Но мне не дали. Потому что из боковой двери выбежал матрос в порванной тельняшке и с надрывом в голосе, завопил:
Hurry up! Hurry up! Everybody to the deck! We are sinking!
И, топая башмаками, скрылся.
Он кричит, что мы тонем. И нужно скорее выходить на палубу, вскочив на ноги, перевела Вера.
Народ, сидевший в ресторане, в панике ринулся в боковые двери. Возникла давка. Но мы не стали бежать. А медленно, опять держась за руки, пошли следом за остальными. Я, не отрываясь, смотрел в её глаза. Она в мои. Мы боялись расстаться. И, не думая спешить, поднялись наверх на палубу огромного корабля. Повсюду метались люди. Везде мелькали искаженные страхом лица, слышались стоны и крики. Какой-то человек в форме, возможно, помощник капитана торопливо приблизился к нам и, коснувшись пальцами козырька фуражки, с волнением проговорил:
I really am very sorry, but you have to do something. «Titanic» is sinking! Iceberg
И, взмахнув как-то неопределённо рукой, заспешил прочь, сквозь толпу.
Фраза в переводе не нуждалась, но мы не стронулись с места. Наверное, у нас ещё оставался шанс на спасение в том случае если бы устремились обратно в кафе, а оттуда на улицу каждый в своё время и место. Но мы не воспользовались лазейкой. Потому что не хотели друг друга терять. И стояли обнявшись, наперекор стихии не замечая и не слыша ничего вокруг.
И здесь я приметил бармена. Он протискивался сквозь напирающую толпу, отрешённо поглядывая то в темнеющие небеса, то на неотвратимо надвигающуюся громаду айсберга. Обнаружив нас, он улыбнулся, приблизился и закричал, перекрывая шум:
Хотите верьте, хотите нет, но всё это, его взгляд совершил круг, не более чем шутка природы. Она играет с нами. Делает то, что хочет. И то, что нужно. Айсберг и наше кафе звенья одной, непостижимой для нас цепи. Вот вы, он глянул на Веронику, вы всегда хотели, чтобы рядом с вами был человек, на которого можно положиться, как на самого себя. Чтобы разделить с ним ношу жизни, и которого не страшно любить. Так вот он, берите, бармен ткнул в меня пальцем. А вы? он уже обращался ко мне. Сколько лет вы мечтали о девушке, которая стала бы для вас больше чем подругой и больше, чем женой? Которая стала бы для вас всем?.. Но вы бы не встретились никогда. Так как разделены временем и пространством. И тогда вмешалась природа. И создала перекрёсток. Для таких, как вы. И соединила вас. Потому что она всесильна, и ей подвластно всё. Не бойтесь. Ничего не подстроено. Всё настоящее. И помните: «есть многое на свете, о, друг Горацио»
И, оборвав себя на полуслове, быстро ушёл.
То ли дождь, то ли морские брызги хлестали нас по лицу, ветер пытался сбить с ног, но я только крепче прижимал Веру к себе, пытаясь оградить от стихии и от толкавших нас людей. Мы не сделали не малейшей попытки найти шлюпки или, хотя бы, очередь к ним. И, скорее всего, так бы и погибли, но
Ветер внезапно утих, только что бушевавший дождь прекратился, заурчали какие-то вентиляторы, высушивая одежду и намокшие волосы. Часть людей исчезла, словно призраки на рассвете, и мы увидели, что стоим в широком, ярко освещённом коридоре.