Обрадованный осведомленностью вождя, Леха продолжал:
- Так вот, у этого среднего танка пушка такого же калибра, семьдесят шесть и две десятых миллиметра, только ствол раза в полтора длиннее. Стало быть начальная скорость снаряда у Т-34 больше, и бьет такой снаряд сильнее, чем у тяжелого танка...- Он загорячился, возмущенный непонятливостью конструкторов: - А ведь тяжелый танк, товарищ Сталин, должен превосходить среднего не только по весу, но и по силе удара!
Снова усмехнувшись, Сталин пустил длинную струю дыма и проворчал незлобиво:
- Почему-то товарищу Сталину жалуются все и на все. Даже на очень неплохую боевую машину... Недостатки можно найти всегда. А вывод следует делать не по недостаткам, но по совокупности недостатков и достоинств. Чтобы видно было, чего больше -недостатков, или достоинств. Не так ли?
- О чем разговор! - Часов взволнованно прижал руку к сердцу.Отличная машина, спору нет, в мире таких не сыскать. Только хочется сделать ее еще лучше - поставить бы пушку посильнее да запас хода побольше сделать.
Сталин остановился, рассеянно погладил, не снимая варежки, ствол березки, затем зябко передернул плечами. И вдруг спросил:
- Какой калибр, вы полагаете, нужен тяжелому танку?
Вопрос оказал на Часова почти нокаутирующее действие: одно дело критиканствовать, гораздо труднее - давать конкретные пожелания. После минутного замешательства лейтенант неуверенно пробормотал, что с этого года в войска начала поступать 85-миллиметровая зенитка, можно бы ее попробовать, Иосиф Виссарионович задумчиво покивал, словно бы вдруг утратил интерес к беседе, но потом все-таки проговорил, тяжело разжимая челюсти:
- Мы думали поставить на КВ новую корпусную пушку калибром сто семь миллиметров...
У Алексея невольно вырвалось:
- Это же замечательно!...
На лице вождя мелькнула довольная улыбка - мальчишка ему явно нравился. Толковый, непосредственный и к тому же обращается по фамилии, а не по имени-отчеству, чего Сталин не переносил и не прощал. Он ласково хлопнул танкиста по плечу и зашагал обратно к Ворошилову, окруженному разросшейся группой командиров. И тут, неожиданно даже для самого себя, Часов спросил:
- Товарищ Сталин, как будет с Англией? Ведь Гитлер раздавит их, словно танк лепешку, а потом повернет на нас...
Он мгновенно съежился под тяжелым, снизу вверх, желто-зеленым кошачьим взглядом. Однако, к его удивлению, голос Сталина звучал отнюдь не раздраженно, а размеренно, с поучающими интонациями:
- Англичане привыкли воевать чужими руками до последнего солдата союзников. Чемберлен и его хозяева старались натравить Гитлера на Советский Союз, чтобы два сильнейших народа континента обескровили один другого к удовольствию британского капитала. Но мы опять переиграли империалистов, и Германия увязла в Англии по меньшей мере на полгода. Если бы Гитлер отложил сейчас вторжение, то следующим летом он неминуемо бросился бы на СССР, а мы к тому времени не успевали должным образом подготовиться к отпору. Теперь же германское нашествие откладывается до сорок второго, когда Красная Армия будет способна быстро разгромить агрессора... Таким вот образом и надлежит рассматривать происходящие события, генацвале. В большой политике надлежит руководствоваться не эмоциями, но трезвым рассчетом...- И он закончил задумчиво: - Политика вообще далека от .критериев нравственности. На этой сцене играет роль один лишь критерий...
- Побеждает сильнейший,- пробормотал Часов.
Сталин снова улыбнулся , на этот раз как-то очень снисходительно. Затем, отрицательно помотав головой, произнес:
- Нет, юноша. Побеждает тот, кто умнее. Кто умеет просчитывать события на много ходов вперед.
Они уже приблизились к остальным, и те, моментально оборвав разговоры, устремили преданные взгляды на великого человека.